Дарья Беляева - Ночной зверёк

Амти подумала, что падает, что падала все это время — под ней и над ней ничего не было. В момент, когда остатки сознания ее почти покинули, она услышала голос Мескете.

— Дыши этим. Вдохни глубоко.

Но как этим можно дышать, хотелось ей спросить, это ведь темнота, анти-воздух, анти-земля, анти-вода, анти-огонь, антимир. Что-то внутри нее сопротивлялось тому, чтобы впускать в себя это. Впрочем, какая-то маленькая часть, крошечная и едва заметная, но влияющая на ее душу, та часть, что делала ее Инкарни вопила о том, чтобы Амти вдохнула наперекор разуму. И Амти вдохнула, впустила в себя темноту, вдохнула глубоко, до боли. И поняла, что та капля темноты в ее сердце, которой она так боялась — абсолютно равна темноте, которой она дышала сейчас.

Она потоком хлынула в легкие, все внутри зажгло, но в то же время пришло успокоение, и Амти закрыла глаза, не увидев разницы между темнотой внутри и снаружи. А потом вернулись чувства — она сжимала руку Эли, подрагивающую и холодную, подмышкой у нее был дневник, рядом слышалось дыхание Аштара.

Амти открыла глаза. Они были в комнате с алыми стенами, алым полом и алым потолком. В дальнем конце комнаты зиял провал, похожий на пролом в пещере. Он уходил куда-то в темноту.

— Наверное, нам туда, — предположил Шайху.

— Да, — сказала Мескете. Она осматривалась с интересом, будто видела достопримечательности, на которые давно хотела взглянуть и о которых много читала. — Но не двигаемся, пока не будем готовы.

— Готовы к чему? — спросил Неселим.

— К вечным мучениям? — предположил Аштар.

Мескете не изменилась в лице, но шипы под ее скулами будто ощетинились еще больше, выражая недовольство.

— Жалеете, что я не оставила вас на милость Царице? — спросила она.

— Мы здесь умрем? — спросила Эли.

— Нет, — ответил Адрамаут. — Правда ведь, милая?

— Не знаю, — честно сказала Мескете. — Но я готовилась к этому очень долго. Я кое-что знаю о Лестнице Вниз и ее устройстве. Впрочем, полностью познать ее невозможно.

Амти заметила, что с потолка свисают тонкие золотые нити. Они вплетались в стены, болтались и, что самое главное, они пульсировали.

— Ни вперед, ни назад, — сказала Мескете. — Когда мы встанем, вы должны помнить — не делайте больше ни шага. И не сопротивляйтесь. Нельзя бояться.

— А что нас ждет?

— Этого я точно не знаю. Испытание инстинктивного страха.

— Ладно, — сказал Аштар. — Ну, я готов. Вперед.

— Подожди, ты готов, а я вот не готов!

— Ой заткнись, Шайху.

Все, как в целом происходило всегда, испортил Мелькарт. Он встал и прежде, чем это успели сделать остальные, Амти увидела, как нити зашевелились. Они разбухали, пульсировали, и из них выползали, как сквозь родовые каналы, насекомые и прочие твари. Амти видела пауков, скорпионов, змей, жуков. Все они были не в полной мере земными тварями. У пауков было слишком много глаз, рассыпанных, как драгоценные камушки по всему туловищу и слишком длинные лапки. Скорпионы были, казалось, покрыты какой-то слизью и оставляли за собой тягучий липкий след, а змеи были тоньше и длиннее обычных, напоминая помесь змей и червей.

— По-моему, — сказал Адрамаут. — Чудесные существа.

— Ясно, — сказала Мескете. — Это не твой кошмар.

А Эли завизжала, и все сразу поняли, кто здесь боится насекомых. Но ни шагу назад она не сделала, кроме того ее крепко держали Амти и Аштар. Насекомые и прочие твари падали на них сверху, ползли к ним по полу, стенам и потолку. Мелькарт засмеялся, он сказал:

— И это вы называете испытаниями? Сколько у нас там было царей, которые сумели только это пройти? Довольно убого…

А потом Амти поняла, в чем соль испытания. Голос Мелькарта прервался, в рот ему залез скорпион, а за ним еще один. Амти почувствовала зуд в ухе, смутное жужжание, а потом ощутила, как что-то проникает в нее, боль пронзила голову. Маленькие лапки щекотали кожу рук, что-то скользнуло ей под юбку и вверх, по бедру. В нос забились мухи, мешая дышать. Хотелось стряхнуть их, забиться в угол, хотелось бежать, но Амти стояла. Между их с Эли пальцами ползали муравьи. В рот заползла змея, покрытая чем-то склизким и теплым, она скользнула в горло, и Амти почувствовала, как она извивается в пищеводе. В ней, казалось, было уже больше мерзких, отвратительных тварей, чем ее самой. Но она стояла, сжав руку Эли, а Эли сжимала руку Аштара и, Амти была уверена, хотя боялась открыть глаза, запустив под веки насекомых, что Аштар держит за руку Шайху, что все они держатся за руки сейчас, как какие-то дурацкие демонстранты, которых в Государстве разгоняют брандспойтами.

Амти отстраненно подумала, что должна была уже умереть, что невозможно, чтобы где-нибудь, кроме мира иллюзий, ее не убили насекомые, которые, казалось, скреблись в черепной коробке, и пауки, перебиравшие лапками в легких.

Бешеный, совершенно рефлекторный страх сменился спокойствием. И именно тогда Амти почувствовала, как ее ведет, несет волна тварей. Те, что были внутри и те, что были снаружи действовали, как единый механизм. Амти чувствовала, будто ее качает на волнах, боль ушла и Амти хотела открыть рот и засмеяться, но рот был полон тварей. Она чувствовала, как под кожей Эли ползает что-то длинное и тонкое. И подумала еще, что нужно крепко сжимать дневник, что не хотелось бы потерять его здесь. А потом Амти почувствовала, как падает куда-то, и ощущение полета оказалось оглушительно приятным. Почувствовав, наконец, землю под ногами, Амти перестала ощущать тварей внутри, будто они растворились.

Амти уже решила было, что твари действительно были иллюзией, но, раскрыв дневник, чтобы посмотреть цел ли он, обнаружила там тонкую, извивающуюся змею. Эли рядом снова заорала, а Амти поняла, что если твари и растворились, то только впитавшись в их кровь.

Адрамаут схватил змею и его жуткие губы перекусили ей горло, а потом откусили голову. Сглотнув череп змеи и съев остальное, как макаронину, Адрамаут сказал:

— Белок, Эли, не стоит так переживать по этому поводу.

А Амти все смотрела в свой драгоценный дневник. На пустой, казалось, странице появлялись и исчезали, будто переливались слова: ты потерялась? Кто там за дверью? За тобой идут. Тебя больше нет. Угадай, где я?

Больше нет-нет-нет. Ядовитый лес-лес-лес.

Амти с трудом оторвала взгляд от переливающихся букв, осмотрелась. Они стояли на туманном, осеннем лугу. Единственным деревом в округе была плакучая ива, ласкавшая своими расслабленными ветвями землю. Под ней, на склоне, бежал ручеек, Амти слышала его ток. И через каждые два-три метра стояли зеркала в человеческий рост. Солнца не было видно, день был пасмурным, оттого зеркала не бликовали, их поверхность казалась спокойной гладью воды. Все, что Амти видела было по-своему красиво — увядающей, жуткой красотой.