Валерия Калужская - Магиум советикум. Магия социализма (сборник)

Граждане, с удовольствием переложившие неприятный, тяжелый, не требующий квалификации труд на умерших, тем не менее не любили сталкиваться с ними и спешили завершить дела вне стен жилищ до того, как работники примутся за свои обязанности.

Но скелеты, снующие по городу, не пугали магов. Ивану нравилось, что Леночка не глядит равнодушно сквозь них, не делает вид, что это неодушевленные предметы… Машины. Роботы.

Вот кивнула скелету, бывшему при жизни женщиной, тот катил тележку с принадлежностями для мойки окон… Скелет не ответил – мертвые лишены эмоций, но Ивану думалось, что Восставшие прекрасно всё осознают и ценят хорошее отношение.

– Знаете, до сих пор не верится, что это – вы, – заговорила девушка, с удовольствием кутаясь в китель Ивана.

– То есть?

– Внук того самого, первого Пастуха Скелетов! Ивана Соколова!

– О…

Оказывается, Леночку привлекал вовсе даже и не он.

– Это ведь правда, что всё началось после войны? – спросила девушка. – Ваш дед – первый, кто поднял мертвых односельчан?

Ее глаза выражали искренний интерес.

«Она – такая, как я, – напомнил себе Иван. – Она понимает».

Мать вот не поняла. Способности передаются строго через поколение, и мама так и не простила свекру того, что у нее отобрали восьмилетнего сына. Потом, в старости, не захотела видеть возмужавшего Ивана, едко заметив по телефону: «Вот умру, тогда и придешь. Заставишь мать работать, раз считаешь, что при жизни мало тебе дала…»

Соколов ее не винил. Почти все граждане огромной державы не понимали, не желали понимать Пастухов. Не могли спокойно относиться к тем, кто насильственно лишал их посмертного упокоения. И никакие доводы о том, что душа отлетает, а служит лишь бренная оболочка, лишенная плоти и покрытая нетленным составом, не могли расположить людей к обратному. Не любили некромантов. Уважали. Боялись. Но – не любили…

– Расскажите про деда, – отвлекла девушка. – Как всё начиналось?

– Осада Сталинграда. – Иван вздохнул. – Окружение. Холод. Мор. Остановились заводы. Еще несколько дней – и город бы вымер сам, не дожидаясь захватчиков. Дед не был первым. Он говорил, что эта способность – поднимать умерших – пробудилась у многих. Это просто случилось. Чаша людского отчаяния стала неподъемной на весах Судьбы. Дед говорил – Господь смилостивился. Я считаю – назрела критическая масса…

Маленькая девочка, так хотевшая, чтобы ее умершая от голода мать встала, приласкала и накормила…

Командир взвода, чьи солдаты погибли все, все до единого, а открытый участок фронта нужно удержать любой ценой…

Начальник цеха по изготовлению снарядов, увидевший, что женщины, работавшие за станками, лежат недвижимы, а фронт требует боеприпасы…

Все эти люди, самых разных профессий и возрастов, неимоверно сильно захотели, чтобы город продолжал жить. Чтобы поднялись их родные и близкие, чтобы закончилась страшная война…

Массовый феномен, понимаете, Леночка? Люди, которым не на кого уповать, не от кого ждать помощи… Потерявшие последнюю надежду.

Дед рассказывал, что поначалу было страшно. Лейтенант, мальчишка, поднявший солдат из накрытого взрывом окопа, застрелился, когда осознал, что командует армией мертвецов…

Зомби с отваливающейся кусками плотью баюкает на руках живого ребенка… Их боялись, убегали от них, прятались… Но умершие люди выполняли работу живых, и город получил надежду. Котел прорвали, караваны пошли, и, казалось бы, всё закончилось. Но вы знаете…

– Да. Мне рассказывала бабушка, – кивнула девушка. – Деревни и города обезлюдели, никого не осталось – и тогда на работу вышли скелеты… – Она задумчиво смотрела в черную воду, облокотившись о мраморный парапет набережной. – Вот я всё пытаюсь представить себе – как это? Умереть, а затем восстать и снова трудиться на благо Родины? Немного страшно, но ведь… Благородно. Необходимо… Правда? – Леночка посмотрела ему в глаза.

– Наверное… – Иван не мог согласиться безоговорочно.

– А что имели в виду гости, когда говорили об этом Мертвом Сердце? Что это значит? О каком сроке идет речь?

Соколов вздохнул, медленно пошел вдоль набережной. Неожиданно захотелось курить. Даже представил, как достает длинную сигарету с золотым ободком из бело-голубой глянцевой коробочки «Беломорканала», чувствует аромат табака, затем вдыхает крепкий, отдающий сосновыми иголками дым… Аж слюна накопилась. Иван сглотнул и поморщился: «И зачем бросил? Какой в этом смысл?»

…диплодок вынес их в предгорья. Ивана, Тангу и еще двоих, не побоявшихся взобраться на спину ископаемого ящера…

Соколов и сам походил на скелет – вымотался до предела, несмотря на то, что проводники приспособились ловить рыбу прямо со спины диплодока, а когда кончились разводья, удалось поохотиться, развести костер и поесть горячего. Молодому некроманту никогда не доводилось управлять столь инерционной махиной, еще и так долго. Энергия была на исходе, Соколов чувствовал, что скоро начнет питаться от биополей проводников.

Когда до цели осталось менее дня ходу, Иван отпустил диплодока. Собрав последние силы, дал четкий ментальный посыл возвращаться и снова залечь на дно… Хорошо бы упокоить – мертвая рептилия это заслужила, но лейтенант понимал, что рисковать не имеет права. Вдруг вертолет не прилетит и придется возвращаться тем же путем? А надеяться найти другое гигантское ископаемое – неслыханная наглость по отношению к судьбе.

На сухой земле Иван спал двое суток и во сне чувствовал, как неприятно, будто рыболовным крючком, тянет за душу. Так он впервые ощутил зов Мертвого Сердца…

Монастырь, вырубленный в скале, уходил вглубь, под гору. Исследуя залы, Иван наткнулся на непонятные знаки – выпуклости и углубления, выбитые в скале непрерывной вязью. И при этом нигде не обнаружил следов огня – факелов, свечей, хотя бы фитилей или лучин… Догадался: монахи жили в полной тьме. Ориентировались по знакам, на ощупь передвигаясь по каменному лабиринту…

Повинуясь внезапному импульсу, вышел на середину обширного зала, сел на землю и выключил фонарь. Сперва перед глазами прыгали цветные яркие пятна, затем обрушилась тьма. Глухая, плотная, ощутимая, а в ней – биение Мертвого Сердца. И более ничего.

Попытался вспомнить, отчего артефакт звался именно так? Впервые название произнес, кажется, Магистр Селезнев. Он не стал вдаваться в подробности – мертвое и мертвое…

Сейчас, во мраке, в полной мере пришлось осознать точность этого названия, ощутив ритмичную тягучую пульсацию, исходящую из точки где-то в глубине катакомб.

То особенное состояние, когда пребываешь на границе. На грани – того света и этого… Одна нога – там, другая – здесь. Умение, необходимое, чтобы видеть, чувствовать мертвецов и, соответственно, приказывать им…