Валерия Калужская - Магиум советикум. Магия социализма (сборник)

– А если не вернуть? – спросил генерал-майор.

Он понимал, что вопрос ребяческий, но удержаться не смог. Ананси оскалил зубы, готовя резкую отповедь, но М’бвеле мягко положил руку на его плечо. Черная кисть с морщинистыми длинными пальцами резко выделилась на белоснежной ткани саронга.

– Можно и не возвращать, – улыбнулся доктор теософии. – Думаешь, Бокорван, нам жалко Сердца для твоей страны? Только… – он медленно, как удав, приблизил свое эбеновое, похожее на ритуальную маску лицо к лицу Соколова, – уверен, что твоя любимая Родина не подавится?

Соколов разглядел старческие пигментные пятна у доктора под глазами, еще более черные, чем кожа, гусиные лапки в уголках глаз, почти незаметное дрожание левого века… М’бвеле очень стар. И тем не менее рискнул проделать не самое простое путешествие на другой конец земного шара… Только чтобы сказать, как ему не жалко?

– Смерти уже начались, – буркнул Ананси, не спрашивая, а утверждая. – Давать и забирать. Но забирать в десятки раз больше. Ты готов к этому, Бокорван? Вы не будете исключением. Однажды оно потребует столько, сколько вы не сможете дать. И тогда – пух-х-х… – он развел руки, изображая взрыв. – Живые позавидуют мертвым.

Соколов тряхнул головой, отгоняя воспоминания. «Это правда, – подумал он. – Истинная правда».

Иван подсчитал про себя и горько усмехнулся. Никогда Мертвое Сердце не кормили столь щедро. Советская держава, с присущим ей размахом, предоставила к услугам артефакта сотни жрецов, десятки тысяч жертв, сотни тысяч мертвецов…

«Двадцать лет. Еще бы лет пять. Экспедиция на Марс, полет в пояс астероидов… Еще несколько лет, и это стало бы возможным.

Я не учел одного: огромности, ненасытности Родины. Почти неограниченный ресурс… Миллионы на службе у одного-единственного артефакта. Не сотни, и даже не десятки. Как я там вещал Леночке? Критическая масса…»

Подумал: как-то воспримут новость люди? Обрадуются или ужаснутся?

Кто, например, станет добывать уголь? Нефть? Обслуживать канализацию и отстойники? Копать метро…

Соколов вообразил сытого, получающего всяческие компенсации, кредиты и бонусы гражданина, привыкшего «в счет посмертного служения» к легкой и безбедной жизни рядом с вечной и безмолвной армией.

Сколько они, Пастухи, смогут поднять, сколькими управлять? Даже объединив усилия? Не наберется и сотни тысяч…

«И как не вовремя! – подумалось Ивану. – Только познакомился с замечательной девушкой, и вот – здрасте, пожалуйста.

А она ведь обиделась, что не доверил всего. Чувствовала, что недоговариваю. Скрываю. А я боюсь. Боюсь снова остаться в одиночестве. Хотя и привык к нему.

Всего-то – пообщался с приятным человеком и теперь не хочу ничего менять. Принимать эпохальные решения, рушить налаженный быт… всей страны, как ни крути. На себя в который раз времени не хватит – придется разгребать хаос, он неизбежно начнется, как только я извлеку Мертвое Сердце из Пентаграммы. Ох уж эта Леночка… Ну, значит, не судьба».

Иван направился к Кремлю пешком. С каждым шагом идти становилось легче, как будто с плеч, по кирпичику, снимали неподъемный груз. Соколов, не щурясь, смотрел на Звезду, над которой горело красное пламя рассвета.

– Доброе утро! – услышал он.

А ведь ждал. Надеялся.

– Вы с ума сошли? – тем не менее спросил сердито.

– Не кокетничайте, товарищ Соколов! – откликнулась девушка.

Иван искоса разглядывал ее профиль, свежую, умытую щечку, уголок розовых губ…

– Не понял…

– Если настаиваете, могу объяснить: вам понадобится помощь. Я всё поняла про это ваше Мертвое Сердце, товарищ генерал-майор!

– Я должен сам… – упрямился Соколов. – Только тот, кто инициировал артефакт, может его извлечь. Заглушить.

– А о последствиях подумали? Воображаете, вас потом по головке погладят? Дадут новую «звездочку»?

– Это не ваше дело. – Иван намеренно грубил, но уже понимал: не поможет.

– Должен же у вас остаться хоть один друг.

И Леночка взяла его под руку, подстраиваясь под широкий шаг.

Куаутекле, кетцалькоатль тотек тламакаски, а иначе – «пернатый змей, жрец нашего владыки», Верховный жрец Теояомкуи, ощущал голодную, сосущую пустоту.

Она угнездилась в груди, где на коже, под слоем богатых шкур и разноцветных перьев, на толстой нити, сплетенной из волос сотен человеческих жертв, притаилась капля живой крови в хрустальном фиале.

В последние дни капля стала холоднее. Такое, конечно же, бывало и раньше. Амулет сначала тускнел, покрываясь инеем, а затем остывал настолько, что прикосновение к голой коже оставляло раны, похожие на ожоги, – если только допустить мысль, что холод обжигает.

Тогда жрец оголял свое старое, покрытое множеством шрамов, костлявое тело, оставив на шее один лишь шнурок с требовательно вгрызающейся в плоть каплей крови. Наносил на кожу красный рисунок, брал в руки увешанный перьями и костями посох с набалдашником из черепа совы и шел к Тлатоани Монтесуме. Как шел до того к его отцу, Чимальпопоке, а ранее – к его дяде, Акамапичтли…

Явившись пред грозные очи Тлатоани нагим, с посохом в одной руке и с жертвенным обсидиановым ножом в другой, он молча начинал пляску. Слов не требовалось – все знали, зачем пришел Тотек Тламакаски.

Пятки выбивали глухой ритм, вторя ударам посоха, пронзительные вопли разносились далеко за пределы дворца.

Во время ритуала кровь, брызжущая из-под ножа, собственная кровь жреца, щедро окропляла окружающих. Куаутекле бился в падучей, закатив глаза и ощерив рот, а затем, нацелив посох в толпу, долго кружился на месте.

И наконец череп, словно слепой, но яростный хищник, указывал жертву. Это мог быть и воин, и женщина, и ребенок – из окружения самого Монтесумы. Приговор был неумолим.

Куаутекле бросался к обреченному и одним ударом ножа рассекал грудь. Пожирая горячее сердце, он успокаивал жжение. Но эта единственная смерть лишь предвещала, символизировала то, что последует дальше: десятки, сотни жизней, брошенные на алтарь грозного Теояомкуи. Груды отрубленных голов, реки крови, текущие по каменным желобам к сердцу мертвого бога… Только жертвы давали силу волшебному амулету.

Верховный жрец требовал. Император не осмеливался ему отказать.

Только он, Куаутекле, мог использовать силу живой капли крови.

Живые мертвецы являли собой могучее воинство, охраняющее богатства и приумножающее славу великой Империи. Вечные и вечно мертвые, безмолвные, безгласные и слепые, подчинялись они только лишь указующему персту Тламакаски…

Все знали, что внутри мертвой плоти содержится связанный волей жреца дух человека. Знали и страшились, что и их, свободных граждан, после смерти превратят в живых мертвецов. За какую-то провинность, за долги, вовремя не оплаченные…