Брайан Ламли - Порча

Том Фостер проговорил:

— Ежель я могу что для вас сделать, мистер Джемисон, вы только скажите. Я не забываю тех, кто мне или моим услугу оказал. Нет, никогда.

— Что ж, Том, — отозвался Джемисон, — может, я как-нибудь и зайду к вам за свежей рыбой — и этого вполне хватит, чтобы заплатить мне за работу. Но сейчас я хотел бы поговорить о другом. — Он обернулся к девочке. — Энни, не подождешь ли ты в машине?

Энни сидела на стуле у кровати. Она держала Джефа за руку, и они смотрели друг на друга, и Джемисон невольно заметил разительное сходство в глубоком зеленом оттенке их глаз. Впрочем, только в оттенке. Правда, глаза у Энни были слегка, почти незаметно выпуклыми, но в остальном…

…Даже в его теперешнем состоянии и несмотря на то что глаза его сейчас выпучивались еще больше обычного, все же старик без колебаний признавал их наиболее человеческой чертой во внешности Джефа!

Тут парень отнял свою руку у девочки, и его короткие толстые пальцы быстро задвигались, посылая торопливые сигналы, которые она явно понимала и даже начала отвечать такими же знаками. Этот «разговор» длился минуту, не более, после чего Джеф обратил водянистый взгляд на Джемисона и искривил лицо в подобии улыбки. Энни сказала:

— Он просит поблагодарить вас от него. Так что спасибо. — И она встала, вышла из комнаты и из дома.

У дверей Джемисон, понизив голос, обратился к Тому Фостеру:

— Вы знаете, что я с него соскреб и выскреб?

— Откуда мне знать? — возразил Том. — Это ж вы доктор.

— Да? — отозвался старик. — Зато вы — рыбак, и вы говорите мне, будто никогда такого не видели? Ну что ж, тогда я вам скажу: это были рыбьи вши, Том. Копеподы, мелкие рачки, паразитирующие на рыбах. Ну что, мистер Фостер, скажете, вы никогда не видели рыбьих вшей?

Его собеседник отвел взгляд и медленно кивнул:

— Видал, конечно. Обычно на камбале и вроде того, на тех, что на дне кормятся. Но чтоб на человеке?! В человеческом мясе?! — Теперь он покачал головой. — Я просто верить не хотел, вот что.

— Ну вот, теперь можете поверить, — сказал Джемисон. — И заполучить их он мог, только подолгу плавая в море. Они пробрались под кожу, там, где чешуйки крупнее всего, и присосались, как клещи к собаке. Зарылись очень глубоко, так что я уверен, они уже давно там сидят.

— Да? Вы это к чему? Я, стало быть, за ним не присматриваю, так? — рассердился Том. — Да говорю вам, я их раньше и не видел! И вообще, вы мне вот чего скажите: если они на нем так долго, что ж он раньше-то не чесался?

Старик кивнул:

— Да, думаю, на этот вопрос я могу ответить. Дело в том, что у него кожа пересохла. А им нужна влажность, поэтому они стали докапываться до влаги его крови. А когда он стал чесаться, только ухудшил дело. Вот как это произошло. А теперь скажите мне вот что, Том: когда вы в последний раз выходили в море? Ручаюсь, что давно!

— А-га! — Фостер прищурился, выставил подбородок, — Вот, значит, как, мистер Джемисон. Наслушались сплетен, да? И что наплели вам болтливые деревенские языки? Что Том Фостер заставляет несчастного дурачка плавать, чтоб загонять для него рыбу? Ха! — Он помотал головой. — Так вот, вранье это. Он плавает, потому как любит плавать, потому как хочется ему в воду — в любую погоду, ежель я не запрещаю! Вот и вся правда в тех сплетнях. Спросите, правда ли он знает, где искать рыбу? Верно, знает, потому у меня и улов всегда хорош — лучше всех! Ну вот, что мне еще сказать?

— Ничего, Том, — ответил Джемисон. — Зато вы можете кое-что сделать для парня. Если ему хочется плавать — не мешайте ему, а деревенским не обязательно это видеть. А если он снова наберет паразитов… вы видели, как я работал, и знаете, что нужно делать. Но в любом случае нельзя позволять ему опять так пересыхать. Мне кажется, его коже необходима соленая вода.

Град прекратился, и Энни ждала у самого дома, укрывшись от ветра за его стеной. Дверь оставалась открытой, и, значит, она не могла не слышать разговора между старым врачом и Фостером. Однако она молчала, пока они не сели в машину.

— У него были рыбьи вши? — Это прозвучало не изумленным восклицанием, а обычным уточнением.

Джемисон, заводя машину, ответил:

— О, каким только странным инфекциям и паразитам не подвержены люди. Я слышал, что СПИД — вирус иммунодефицита — перешел от обезьян, а ужасное «коровье бешенство» можно получить, съев зараженную или неправильно приготовленную говядину. Да, а орнитоз? От попугаев, подумать только! Что касается этого бедняги: что я могу сказать? Он любит плавать…

— Очень странно, — заговорила девочка, когда Джемисон выехал из деревни, — но мой отец… он не любил моря. Совсем не любил. У него было столько книг… о море и о всяких созданиях… но он его боялся. Говорил, оно его заманивает. Говорят, он покончил с собой, самоубийство, и, наверное, так оно и было, но он, во всяком случае, настоял на своем. Помню, он однажды сказал мне: «Если придет для меня время уходить, живым оно меня не получит». Он под конец говорил много бессмыслицы, но это, я думаю, было сказано о море.

— Почему ты так думаешь? — спросил Джемисон, покосившись на нее и заметив, что девочка тоже смотрит на него, видимо, ожидая его реакции.

— Да потому, что он это сделал: прыгнул со скалы на Южной Косе прямо на камни. Его выбросило на берег с изломанными костями.

— Ужасно! — Старик свернул на пустынную дорогу к дому Джилли. — И все же вы с матерью остались жить здесь, на самом берегу…

— По-моему, это потому, что она хочет в чем-то увериться, — ответила девочка. — Может быть, во мне?

Джемисон увидел Джилли, стоящую на ступенях крыльца, и остановил машину перед домом. Он охотно продолжил бы разговор, добился бы от девочки объяснения последнему, загадочному замечанию или разузнал побольше о книгах — книгах ее отца о море. Но Джилли уже шла к ним, и Энни, быстро тронув старика за плечо, попросила:

— Лучше ей не знать, что мы были у Фостеров. Если она услышит про рыбьих вшей на Джефе, опять разволнуется. — И, выходя из машины, громко сказала: — Спасибо за поездку. — И добавила шепотом: — И за то, что помогли Джефу.

Зима тянулась медленно.

Джемисон проводил часть времени в поездках, посещая окрестные маленькие города, добираясь даже до Фалмута и Пензанса. Немного помогали развеять скуку постоянные «вечера общения». Они собирались поочередно у Джилли, Тремэйнов и Джемисона. Однажды вечером старик даже подбил Джилли побывать с ним и Тремэйнами в обветшалом «Приюте моряка».

В тот раз Энни отправилась с ними. Ей по возрасту еще не полагалось пить — и даже бывать в пивных, — но хозяин ее, конечно, знал и подал ей апельсиновый сок. Так или иначе, в этом заведении не приходилось опасаться полицейской проверки.

Их столик стоял у большого камина, где стреляли и шипели поленья. Народу почти не было, так что обслуживание оказалось безупречным. Атмосфера тихого веселья, отличная сельская кухня, хлеб прямо из деревенской пекарни. Даже Джилли соображала яснее обычного и в кои-то веки воспрянула духом, а что касается Тремэйнов, то, отбросив привычный неприятный снобизм, они показали себя с наилучшей стороны.