Игорь Середенко - С улыбкой хищника

— И как же вы ….

— Элементарно, при помощи научного прибора, называемого «зонд». Мой зонд прошел там, где человек может только мечтать, он углубился в самые дали и ответвления подземелья.

— И что же было дальше? Вы что-то нашли? — спросил Громов.

— Я двигался не спеша, осторожно продвигая свой зонд все дальше и дальше. И вот однажды мне улыбнулась удача — мой зонд вышел в более широкий проход. На экране, в свете маленькой лампочки, расположенной на зонде, мне открылись стены более широкого прохода. Я уверен, что там мог бы поместиться человек.

— Любопытно?

— Мой фонарик, расположенный на зонде, неожиданно погас, и я видел лишь черный экрана перед собой. Зонд я тогда потерял. Кабель был откушен или перетерся.

— Кем откушен? — с нескрываемым интересом спросил Громов.

— Ну, видимо, крысой или мышью. Но кое-что, пока лампочка еще светила, я увидел.

— Что?

— Это была стена прохода. Она была сделана из кирпичной кладки. Вы понимаете? Когда-то там были люди.

— Но для чего же они построили этот узкий проход? — спросил Громов.

— Эта тайна навеки погребена вместе с этими стенами и тайными ходами подземелья.

Неожиданно, фонарик Архипова что-то высветил на одной из испещренных мрачных стен. Он ринулся к стене, словно коршун на дичь. Громов присоединился к возросшему интересу ученого. Они оба склонились над едва заметной, полустертой временем, надписью.

— Это руны? — спросил Громов, его глаза заблестели в свете фонарика.

— Вот видите, теперь и вы отличаете эти справедливые знаки, он провел рукой по стене, очищая ее от многовекового налета и паутины. — Это чудесно. Надписи были сделаны давно, я не рискну сейчас определить их возраст. Не исключено, что им более трехсот лет. И они, как вы видите, находятся прямо на стене, а не на дереве. Дерево бы не выдержало времени и сгнило. Здесь очень сыро, не находите?

— Что здесь написано?

— Не спешите, сперва надо расшифровать, — Архипов, надел очки, достал блокнот и сделал карандашом записи. Потом поднял голову и торжествующе дрожащим голосом сказал:

— «Никто не равен Богу», — он оглянулся и не увидел за собой Александра. Он заволновался, это передалось и Громову, и они оба в полумраке судорожно освещали тьму. Их дрожащие фонарики бегали из угла в угол, прогоняя десятки теней, а Александра все не было видно.

Пока Архипов и Громов изучали надпись на стене, Александр, набравшись мужества и переборов в себе детский страх, диктуемый большей степени рассказами учителей и сверстников о дьяволе и смерти, решил продолжить поиски в одиночку. Он специально не зажег свой фонарик, чтобы под покровом темноты, незаметно покинуть взрослых. Когда он зажег фонарик, то был уже один, кругом царствовала тьма и мелькали тени, убегая от луча света. Он приметил, в свете фонарика, небольшой проход, куда мог бы поместиться разве что ребенок. Он измерил проход и пришел к выводу, что он подходит для него. Спустя пять минут лазанья на четвереньках и ползком, по узкому извилистому коридору, Александр оказался перед более просторным помещением, из которого шли ступеньки куда-то вниз. Он захотел вернуться назад, но потом вспомнил, что ему придется объяснять свое отсутствие и решил довести начатое дело до конца. Удачный поиск и будет оправданием для строгих взрослых. Освещая дрожащим фонариком ступени, он спустился вниз и оказался на крошечной площадке. Перед ним была стена, не имеющая ни единой щели или борозды, словно эта стена была сделана из единого камня. На стене фонарик осветил рисунок небольшого черного квадрата. Он легко надавил на квадрат, и, к его удивлению, стена подалась вперед, словно приглашая его войти. Александр вошел в каменную дверь, она беззвучно закрылась за ним, и он оказался перед каменными ступенями, спускавшимися куда-то вниз. В его голове промелькнула зловещая мысль — он уже видел эти ступени и даже спускался по ним, но это было в другом месте. На стенах висела паутина, и потухшие факелы, все было мрачно, и всюду царила сырость и пронизывающий до костей холод.

Александр, превозмогая страх, и движимый, скорее, интересом, пробудившимся в нем, спустился по ступеням вниз и оказался в просторном приемном зале. Обстановка здесь была иной, чем в первый раз, когда он был здесь.

Всюду на стенах, статуях, картинах висела та же серая паутина, свисавшая даже с потолка длинными лохмотьями. Общие тона мраморного пола, убранство стен, витражного стекла, побледнело, потускнело, и атмосфера приема была мрачной. Солнечные лучи не пробивались более сквозь витражи огромных окон, блеск и свет уступили место унынию и серости, мрачные тени были повсюду, они словно захватили в свои объятья старинное убранство и великолепие древних построек.

Мора нигде не было видно, и Александр пересек, в полной тишине, в сумраке, огромный зал и оказался перед массивными дверьми, поросшими паутиной и пылью. Осторожно, но легко, он открыл дверь и вышел из зала. Солнечная долина исчезла, яркость и пестрость бескрайней зелени и синевы моря и озер испарилась, а вместо всей этой опьяняющей дивной красоты цветущей природы, которая так удивила и покорила Александра, все пространство было затянуто серым туманом и плотными беспросветными облаками. Туман, словно некий властитель, охватил все пространство, покоряя и подчиняя природу своим желаниям. Стоило Александру сделать несколько шагов в этот плотный серый туман, как он почувствовал гнильный запах болота, мягкую почву, казавшуюся убегающей из-под ног. Где-то в глубине тумана до его слуха донеслись жуткие стоны какого-то болотного чудовища, повсюду было слышно кваканье лягушек, этих любителей болотной сырости, неустанное пение казадоев и плеск спугнутых рептилий.

Александр уже погрузился в туман, он огляделся и понял, что обратной дороги ему не найти, тогда он решил идти наобум или на необычные звуки. Пройдя так несколько минут, он почувствовал под ногами болотную тину, вода просочилась через обувь, и он почувствовал неприятную холодную влажность на подошве. На его пути стали встречаться низкие камыши, сначала кучками, а потом и целыми преградами в виде длинных стен. Он отгибал в сторону сухие и жесткие стебли и пробирался вглубь мрачного болота.

Самым сложным, казавшимся непреодолимым для него было то, что Александр с детства не любил змей и различных рептилий. Он брезговал не только брать их прохладные, мокрые и скользкие тела в руки, но даже смотрел на них с отвращением. Всякие ползающие болотные гады были для него, как, порой, лохматые пауки воздействуют на детей. Он, искривив губы от неприятного ожидания, оглядывался по сторонам, чтобы на него не выпрыгнула какая-то мерзкая рептилия. Несколько заостренных зеленых мордочек он уже мельком видел, и старался обойти их. Прямо перед его ногами, почти молниеносно, проползла черная извивающаяся лента, в сопровождении неприятного шипения. Александр отступил и решил поменять направление, ведь для него не было разницы, куда идти, потому что он ничего дальше трех шагов не видел из-за тумана.