Игорь Середенко - С улыбкой хищника

Александр остановился, он был обескуражен внезапным появлением Мора, которого он уже похоронил в уродливом и сильном теле анаконды. Мор, совершенно спокойно и грациозно, приблизился к юноше.

— Я рад, что не ошибся в тебе, — сказал, приятным голосом, Мор. — Ты легко справился со своими страхами — темной стороной человека.

Он жестом предложил Александру пройтись, и они вдвоем, как старые друзья, мерным шагом пошли по мраморному полу. Пока они шли обстановка кругом начала меняться: все засияло, заблестело, как тогда, в первый раз, когда Александр впервые оказался в этом чудесном зале. Длинная серая паутина уползла неведомо куда, пыль исчезла, стены вновь засияли, в свете причудливых шикарных люстр, свисавших с высокого потолка, многочисленные барельефы вновь приобрели чарующие тона, полотна картин, с удивительными изображениями, оживились, разноцветные витражи в огромных окнах вновь засветились, будто за ними засияло солнце, прогоняющее серый туман, сырость и тоску.

Сквозь приоткрытую входную дверь послышалось упоительное пение птиц, радующихся и воспевающих появление солнца, вперемежку со сладкими, чарующими запахами зеленых трав, ароматов цветов и, какой-то удивительной, приятной морской прохлады.

У одной из стен, куда Мор и Александр приближались, располагался огромный камин, в великолепном исполнении мастеров 16 века. Внутри камина были сложены пирамидкой дрова. У камина напротив друг друга, стояли два черных кресла. Мор предложил Александру сесть. Опустившись в кожаное кресло, Александр почувствовал, как его тело мягко погружается в спинку кресла. Мор элегантно, подобно принцу, сел напротив. Он первый продолжил беседу, а Александр наслаждался чарующими звуками и благоуханием природы, его глаза с интересом скользили по великолепию удивительного зала, сделанного на манер эпохи возрождения, в лучших ее традициях.

— Мне нужна твоя вера в меня — в мое существование, — сказал Мор. — Твоя чистая душа помогает мне существовать, не дать пасть в тягостное забвение. Подобно слепому, мне нужна твоя помощь.

— А до меня у тебя были другие… — Александр осекся, он не знал, как ему продолжить фразу.

— Поводыри, — улыбаясь, сказал Мор.

— Да, что-то в этом духе, — согласился Александр. На его лице не было улыбки.

Мор качнул головой, в знак согласия.

— Ты видишь эти редкие подлинники картин, статуй, ваз и прочие творения искусства лучших мастеров человечества? Я вижу, ты не сводишь с них взгляда.

— Они прекрасны, — ответил Александр. — И что, они все подлинники?

— Их мне подарили те мастера, которые при жизни так и не стали известными. Здесь самые удивительные творения эпохи возрождения и просвещения, ибо эти периоды меня всегда привлекали. Они подобны пробуждению первых весенних цветов, почувствовавших теплые лучи солнца — надежды творчества, крика души, оттаивание спящего сознания, уснувшего в холодной тоске и унынии вечного холода забвения и ночного мрака. Что тебя в них привлекает?

— Не знаю, — неуверенно ответил Александр, но подумав, тут же поправился, — их волнение.

— Нет.

— Новые пути.

— Нет.

— Вдохновение, порывы творчества людей, изящные линии, необычные формы.

— Нет, — ответил Мор.

— Они мне не знакомы, — сдался Александр.

— Вот, это оно, — торжествующе сказал Мор. — Все эти работы объединяет одно — они неизвестны человечеству. Их произвели на свет души творцов, подобно первым весенним птицам, исполняющим небесные арии в честь весны, преобразовав в сознании образы и выдав их на полотне, в мраморе. Они увидели то, чего другим не дано увидеть. Их работы не были увидены толпой черни, они были отданы забвению, их бы постигла участь сгоревших или сгнивших чудес света. Первая весенняя песня соловья, первые благоухания цветов, первые порхания бабочки, пробудившейся ото сна, имеет право на существование лишь раз, и лишь мгновение длится. Подобно пробуждению природы, душа человека тоже исполняет свое незабываемое пение. Люди искусства, чей творческий дар имеет равных и является той редкой жемчужиной, которая, появившись на свет, смело демонстрирует себя миру, играя удивительными цветами радуги — сияющее чудо, подарок весне, пробуждению, началу жизни. Она светит и радует мир лишь мгновения, чтобы потом угаснуть навеки. Этот миг нужно поймать и запечатлеть. Я собирал эту редкую коллекцию веками, тысячелетиями. Здесь ты можешь встретить и поздние века, когда человечество стояло у истоков своего развития, с надеждой глядящее в будущее. Всех этих людей, поэтов пробуждения, отворяющих двери человечеству к миру прекрасного, указывающие путь в будущее, демонстрирующие тонкую и причудливую природу, давно уже нет в живых. Их миг жизни давно угас, но память от них, поющих, жизнерадостных и светлых душах не угасла, она жива в их творениях вечно. Это их скромный подарок вечности.

— Все эти предметы, — удивленно сказал Александр, — не видело человечество?

— Совершенно верно, оно отказалось от них, предало их тьме, перечеркнуло, не поняло и отвергло.

— Если бы они знали, чувствовали так же, как …

— Увы, этот дар не дан каждому. Большинство людей проходит мимо удивительного, они бесчувственны, запах еды и богатства ослепили их, повысили иммунитет против красоты и изящества природы. Они способны лишь к уничтожению, ибо они слепы. Их удел — это слепое, бесполезное существование. Поэтому и нет смысла давать им вечность. Они бы не поняли ее и непременно опошлили.

— В чем же она заключается? — спросил, заинтригованный Александр. Его неумолимо притягивал ум Мора, способность мыслить нестандартно.

— Вечность заключается в миге. Увы, это дано понять не многим. И те, кто понял это, не тратят попусту время.

— Что же они делают? Разве можно познать миг?

— Они своим изящным движением — удивительным даром природы, ловят первый луч солнца, пытаясь удержать его кончиком пера или кисти, чтобы запечатлеть его в небывалом, не повторном шедевре.

Александр не мог оторваться от полотен, скульптур и других изящных творений. Они были настолько удивительны, что нельзя было отвести от них взгляда. Они манили, привлекали, подобно весенним благоухающим цветам, привлекающим насекомых. Александр готов был находиться целую вечность среди всех этих цветов человеческого таланта, пробудившегося в свои минуты творчества.

Неожиданный вопрос Мора вывел его из сладостного опьянения:

— Почему ты так долго не приходил? — Мор смотрел на Александра, словно знал ответ заранее.

— Я … я, — он не хотел показать Мору, раскрывшему свои дружеские объятия, слабину, тень страха, который недавно был его спутником.

— Боялся, — ответил Мор, вместо Александра.