Александр Арбеков - Две ипостаси одной странной жизни

— Боже, я понял, почему я так несчастен и почти одинок! — воскликнул мужчина.

— Ну, и?! — подобрался я.

— Я несчастен потому, что рядом со мною никогда не было искренне и по-настоящему любящей меня женщины, которая простит мне все мои метания и непостоянства, которая меня пожалеет и ободрит! И будет ждать! И стабилизирует мою жизнь, и будет контролировать мою психику, держа её с железной силой своей нежной, тонкой и сильной рукой! — скорбно произнёс мужчина.

— Из века в век всё одно и тоже! До вас всё это говорили миллионы индивидуумов и неоднократно, кажется, даже и я. Ну, и что вам мешает обрести её, самую любимую и неповторимую, единственную, всё прощающую, крайне несравненную, удивительную и великолепную даму?! Выйдите на улицу. Вон, сколько их бродит толпами вокруг, да около!

— Не всё так просто… — печально улыбнулся мой собеседник. — Вечная суета, маета, метания, дрязги, непонимание, смута в душе. Кроме того, неуверенность в себе, тревога, сомнения, стрессы, лень.

— Лень!?

— Да, да! Лень! Обычная лень! Вся эта шелуха, скопившаяся внутри и вовне. Нет ни в чём постоянства, гармонии и баланса!

— Ну, отбросьте её, эту шелуху, и дерзайте, и идите вперёд! Ну, что за тусклую и невнятную обречённость и бесперспективность вижу я перед собой! Сударь! Вы способны на решительный шаг?!

— Не могу.

— Почему?!

— Сил нет. Приелось и скучно всё вокруг. Всё время хочется блевать от этой тусклой действительности и обыденности.

— У вас проблемы с печенью или наличествует гастрит? А если язва или панкреатит?! — ужаснулся я.

— Какая язва или панкреатит?! — возмутился мой визави, но потом на некоторое время задумчиво затих. — Но, вы правы. Язва имеется. В душе. Очень глубоко… В потаённой глубине моей безнадёжно мечущейся натуры.

— Да, язва в душе намного хуже, чем тысячи язв в желудке, или в двенадцатипёрстной кишке, — согласился я и тоже на некоторое время глубоко задумался.

— Какое-то неодушевлённое и сумеречное мелькание происходит. Не ощущаю движения жизни. И даже движения воздуха не ощущаю. А если он вдруг и движется, то не понимаю, к чему это и зачем, и отношусь к его движению совершенно равнодушно. Хотя осознаю по аналогии с зажигающимися звёздами, что если воздух движется, то это неспроста, и это кому-то нужно. Вот такая печальная и даже очень скорбная история. Увы, увы. И, вообще… «Нельзя врачевать тело, не врачуя души». Это сказал один грек по имени Сократ.

— Тот самый, который утверждал, что целью философии является самопознание как путь к постижению истинного блага?

— Ничего себе!? Так, вы эрудит?

— Ещё какой! Кстати, Сократ был одним из первых родоначальников диалектики, как метода отыскания истины путём постановки наводящих вопросов, — иезуитски усмехнулся я.

— Ну, вы, однако, молодец! — восхитился мой собеседник. — Образованный человек, — он и в Гренландии и даже в Арктике, а тем более в Антарктике, — образованный человек!

— Ну, вы и сказанули! — рассмеялся я. — Кстати, Сократ как-то произнёс следующее: «Если человек сам следит за своим здоровьем, то трудно найти врача, который лучше, чем он сам, знал бы то, что полезно для его здоровья».

— А к чему это вы произнесли именно сегодня и сейчас, в сей момент!? — недоумённо спросил мой собеседник.

— Ну, во-первых, я знаю, что в моей ситуации очень полезно для здоровья. Ну, психического.

— И, что?!

— Водка…

— Понятно…

— Ничего вам непонятно! Водку закажите, пожалуйста, и немедленно.

— Да без проблем. А, во-вторых?

— А во-вторых, — вздохнул я. — Всё так иллюзорно, бессмысленно и вздорно на определённом полустанке бытия… И не вижу теперь я с некоторого момента смысла ни в чём, а тем более, ни в ком!

— Да, согласен. Сам такой…

Мы посидели молча, тоскливо думая каждый о своём, затаённом и наболевшем.

— Вы знаете… — вздохнул я. — А я вот иду в больницу. Вернее, в онкологическую клинику.

— Что?!

— Рак…

— Жаль. Сочувствую, — охнул мой собеседник и побледнел. — И что вас ждёт?

— Чёрт его знает, — снова тяжело вздохнул я. — Путь в небытие прописан нам судьбой. Предварительный диагноз, вроде бы, ясен. Но остаётся определённая надежда.

— И в чём она заключается?

— Надежда никогда ни в чём не заключается. Она или есть, или её нет! — возмутился я. — Надежда, — это та дама, которая значительно или незначительно продлевает или оттягивает осуществление наших грядущих несчастий на определённое время! Всего лишь!

— Понятно… Успехов вам и здоровья.

— Благодарю. Давайте выпьем ещё по сто грамм, — глухо и безнадёжно произнёс я.

— До больницы вы можете не дойти, — осторожно сказал мой негаданный собеседник.

— Ну, и хрен с нею! Вы что, не понимаете, что я туда особенно и не стремлюсь, и не горю желанием её посетить!?

— Понимаю, понимаю… — суетливо произнёс мужчина. — Я сам таков. Всё и всегда вечно оттягиваю, переношу и замедляю.

— Вот как?

— Официант! Нам ещё по сто грамм водки! Нет, по сто пятьдесят! — крикнул мой собеседник в сторону барной стойки.

— Жёстко, однако.

— Ничего, ничего… В нашем состоянии то, что надо. У вас всего лишь призрачная онкология, а у меня мрачный смрад, безнадёжное, безжалостное и беспощадное гниение в душе, что намного и намного хуже! — пригорюнился мужчина.

— Благодарю за поддержку и сочувствие. Как, однако, вы меня приободрили! Спасибо!

— Да не за что меня благодарить, — криво усмехнулся мой собеседник и тяжело вздохнул. — Не следует благодарить того, кто благодарности абсолютно не заслуживает.

— Почему?

— Дело в том, что всего два часа назад я убил свою любимую и молодую жену, — тяжело вздохнул мой новоявленный приятель.

— Что!? Где?! Как?! — ужаснулся я.

— А вот так! — горько усмехнулся мой собеседник. — Убил и всё!

— За что!?

— За всё!

— Да, ситуация, однако…

— Так что теперь жду я ареста и закономерного приговора, который предполагает очень серьёзное наказание в виде многих лет лишения свободы, или, скорее всего, будет очень жестокое пожизненное заключение, — вздохнул незнакомец. — Дело в том, что жена моя была мировой судьёй.

— Ничего себе! — охнул я.

— О, я вижу, вы взбодрились! Конечно, что такое предполагаемый рак со сравнительно быстрой смертью в результате самоубийства по сравнению с гниением в камере смертника на многие и многие годы! Теперь я вам завидую!

— Но, ведь и вы можете совершить самоубийство.

— Слишком слаб я для этого. Увы… Признаюсь. Слаб. — печально сказал мой собеседник. — Всё-таки лучше сидеть в тюрьме и думать, писать, читать и медитировать, чем заканчивать жизнь самоубийством. А вдруг амнистия, восстание какое-нибудь или атомная война?

— Ну, в случае атомной войны вообще-то мы все, того… — неуверенно произнёс я.