Александр Арбеков - Две ипостаси одной странной жизни

— Водки нам ещё! Бутылку! Графин! — в свою очередь воодушевился мой негаданный друг.

— Стоит ли? Не будет ли некоторого перебора? — снова осторожно поинтересовался я.

— Стоит! — рассмеялся мужчина. — Вы вселили в меня надежду. Теперь всё стоит! Я обрёл второе дыхание! Главное, не отходите от меня или не теряйте связи со мною ни на минуту!

— Само собой!

— Так, а что будем делать с этой вашей онкологической клиникой? — осторожно поинтересовался мой новоиспечённый клиент и будущий друг.

— Чёрт с ней! Интрига, — это капризная дама, которая периодически и совершенно неожиданно делает паузы в общении с нами, поэтому мы её всё страстнее желаем в предвкушении двух возможных вариантов развития событий.

— Каких?

— Ну, неужели не понятно?! — возмутился я. — Эта дама или отдастся нам, или нас отвергнет. Неизвестно, что хуже или лучше.

— Как, однако, мудро сказано! За паузы! За интригу! За фортуну! — весело произнёс мой будущий друг.

— За паузы, которые рождают надежду!

— За надежду!

— Ура!

— Ура!

Мы с моим нежданно приобретённым товарищем, почти другом и клиентом в одном лице неторопливо шли по улице и светло улыбались яркому и ласковому, пока совершенно ненавязчивому и в меру тёплому весеннему солнцу.

— Скажите, друг мой негаданный, но желанный, — задал мне вопрос мужчина. — А чем вы, вообще-то, занимаетесь, если отошли от юридической практики?

— Пишу романы. Раньше, в разгар адвокатской практики, параллельно писал стихи, но это дело забросил в силу его крайней безнадёжности. Ну, кому сейчас нужны стихи? Трём-четырём сотням маргиналов, а точнее, людям со странностями, ну, или, якобы, эстетам, снобам и утончённым духовным гурманам. Увы, увы… Все они давным-давно обречены, переводятся, как динозавры, и никогда не воскреснут вновь и впредь! Ну, может быть, случайно воскреснут единицы.

— Вы слишком категоричны и совершенно не правы! — искренне возмутился мой новоявленный приятель. — В поэзии и только в ней проявляется высшая сущность человеческого разума! Поэзия — это его квинтэссенция! Поэзия — это концентрация эмоций и духа!

— А чем дух отличается от эмоций?

— Неужели не понятно!?

— Не совсем.

— Дух лежит в основе эмоций.

— Резонно, резонно…

— Ну, а то!

— Так значит вы истовый ценитель и любитель поэзии? — усмехнулся я.

— Да!

— Хорошо, похвально… А вы когда, вообще-то, в последний раз брали в руки томик какого-нибудь современного поэта? Хочу услышать из ваших уст какое-либо стихотворение. Только не надо цитировать Пушкина, Лермонтова, или Есенина.

— Э, э, э…

— Ладно. Бог с ними, с современными поэтами. Давайте что-нибудь из Тютчева, Бодлера, Волошина, Петрарки, Цветаевой или Китса.

— Э, э, э…

— Ну, ну! Напрягитесь, но не перенапрягайтесь, ценитель великий и эстет наш доморощенный!

— Э, э, э…

— Ну, вспомните хотя бы что-то из Ахматовой или из Вознесенского, или из Евтушенко!

— Э, э, э…

— Ладно, процитируйте Пушкина. Только не надо мне чудного мгновения или эпизода с котом, который бродит около дуба или под ним.

— Э, э, э…

— Ну, вспомните что-либо из «Евгения Онегина». Ну, хотя бы начало!

— Э, э, э…

— То-то и оно, великий любитель поэзии вы наш! Какое позорное и жалкое зрелище! Я сейчас разрыдаюсь!

— Давайте поговорим лучше о вас. Ничего себе!? Передо мною самый настоящий писатель! — как-то слишком неестественно и нервно восхитился мой недавно обретённый товарищ, почти друг и клиент. — Ну и как у вас с творчеством? Получается? Можно у вас попросить какую-нибудь книгу с автографом?

— Чёрт его знает. То ли получается, то ли не получается… — тяжело вздохнул я и тоскливо посмотрел в чистое голубое небо. — Книги пока только в Интернете. Вроде бы пишу не плохо. Вроде бы получается. Но судить не мне. Увы, увы… Возможно, я самый обычный графоман и являюсь очередным придурком из полка, дивизии или даже армии таких же полных и законченных придурков. По этому поводу нахожусь я в сомнениях, в полном отчаянии и в яростном смятении духа. Где же тот верховный судья, который всё расставит по своим местам? Вы же понимаете, что процесс творчества сложен, возможен очень большой разнос суждений о качестве и ценности получаемого в результате его продукта, и оценки его бывают так неоднозначны, противоречивы, обидны и спорны…

— Да, понимаю…

— А, вообще-то, всё и всегда решает время, — горестно воскликнул я. — Эх! Это гадкое и так ненавистное мною время, которого у меня уже почти не осталось! Эх!

— Почему всё решает время?

— Господи! Ответ лежит на поверхности. При жизни Булгакова его самый знаменитый и всем известный роман не увидел света. При жизни Ван Гога была продана за гроши, если я не ошибаюсь, всего одна его картина, а сейчас за эти картины отдают миллионы долларов и евро. Сколько ещё было таких жизней у тысячи гениев в истории человечества!? Но истина всегда в конце концов торжествует! В этом-то и заключается сокровенный смысл бытия и творчества! Истина, и только она одна определяет гениев! Нет, я не прав! Есть ещё два фактора!

— И каковы же они?

— Случай и удача.

— Да, совершенно с вами согласен, — задумчиво произнёс мой собеседник, а потом очень неожиданно добавил. — А вы знаете… Я думаю, что тёщу всё-таки убивать не стоит.

— Вот это переход мысли! Вот это неожиданные и непредсказуемые перепады сознания! — совершенно искренне восхитился я. — И почему убивать её не стоит, — эту старую толстую мымру, изношенную и поношенную кошёлку, суку, вонючую доносчицу и совершенно ненужного нам и абсолютно лишнего свидетеля?

— В принципе, неплохая она баба, — бурно возмутился мой собеседник. — Не толстая. Вовсе не старая. Всего-то сорок два или сорок один год. По нашим временам довольно неплохой возраст. И вовсе не вонючая. Душ в её квартире имеется. И достоинство, и жизненный опыт есть, и определённое терпение и понимание многого того, что ранее было непонятно. Находится в прекрасной форме. Следит тщательно за здоровьем. Медитирует. Бегает, плавает в бассейне, качается на каких-то тренажёрах в каком-то фитнес центре.

— Ничего себе!

— Да, вот так! Ну, бывает эта баба несколько резковата в суждениях и импульсивна. Но все мы не без пороков и грехов. Давайте её просто подкупим, а? Как вам такой вариант? Убийство — это всё-таки страшный грех. Лишать человека тела — это одно. А лишать его души — это совершенно другое!

— Ну, вы и сказали! Убивая человека, мы, прежде всего, наносим непоправимый и невосполнимый ущерб его телу, в том числе и голове, в которой имеется мозг, порождающий сознание, разум, душу. В этом случае они угасают. Вот и всё. Судят отнюдь не за лишение души. И вообще, если душа действительно существует и она бессмертна, то с успехом переселится она в кого-то. Не переживайте. Труп же не переживает за лишение его души.