Антонина Ванина - Всё закончится на берегах Эльбы

Проходили месяцы, а от Агапеи не было вестей. Отчаявшись, доктор Метц написал письмо старым знакомым в Иллукст с просьбой о помощи. Но письмо вернулось обратно — его принёс чиновник тайной полиции и пригрозил доктору Метцу арестом и судом за поиски связи с врагом. Больше Пауль Метц писем в Россию не писал, решив отложить поиски тётки покойной жены до окончания войны.

В конце года профессора Метца призвали в тыловой госпиталь хирургом. С тяжёлым сердцем он попрощался с дочерями. После высылки тёти Агапеи, девочкам было несказанно тяжело расстаться ещё и с отцом.

— Приглядывайте за дедушкой, — ласково наказал им доктор Метц, — слушайтесь тётю Гертруду. И пишите мне, обязательно, раз в неделю.

После отъезда отца для Лили и Сандры наступили безрадостные дни, ведь уехала в саксонский лазарет и любимая, всегда ласковая тётя Ида. В доме остались только чересчур легкомысленная для своих лет графиня фон Альнхафт и постоянно ворчащий прадедушка.

— Где мой сюртук? — спрашивал он Сандру, недовольно расхаживая по комнате.

— Да вот же, в шкафу.

— Давай сюда.

— Дедушка, ты собрался гулять? — осторожно поинтересовалась Лили, наблюдая, как прадед суетится у зеркала. — Но ведь ещё рано.

— Нет, мне нужно в морг.

— Зачем? — спросила Сандра.

— Зачем-зачем… Надо. Сегодня туда привезли каменщика с гигантской опухолью в животе. Говорят, она потянет килограммов на сорок. Будь я проклят, если не увижу это собственными глазами.

— Но ты ведь не пойдешь туда один? — с надеждой вопросила Лили. — Нам надо тебя проводить…

— Что, — озорно хихикнул старик, — тоже хочешь посмотреть на покойников?

— Нет, не хочу! — чуть не взвизгнула юная девушка.

— Но тебе нельзя идти одному, — принялась отговаривать его Сандра. — Мы тебя проводим, но подождем на улице, хорошо?

— Долго придётся ждать.

— Ой, дети, — вальяжно протянула графиня, — оставьте своего прадеда в покое. В немецком языке нет таких слов, чтобы переубедить этого упрямца.

— Вот именно, — вторил ей Книпхоф, — сидите дома, учите уроки.

— Нет, дедушка, мы всё же пойдём с тобой.

— Ну ладно, — с явным недовольством сдался прадед, — только переодевайтесь быстрее, модницы.

Когда Лили поменяла платье и вышла в коридор, то профессора там уже не застала, только отметила, что его трость одиноко стоит в подставке для зонтов.

— Лиза! — крикнула ей из комнаты Сандра, — ты смотри…

Девушки прильнули к окну, наблюдая, как их прадед бодрым шагом идёт по улице, едва не срываясь на бег. До сего момента они и подумать не могли, что профессор в свои сто шесть лет не настолько стар, как порою хотел казаться.

Один месяц сменял другой, а война продолжалась уже второй год и не думала заканчиваться. Никто не мог сказать вразумительно во имя каких идеалов и благ она была затеяна. Это была страшная война, где машины несли людям смерть, пули разрывали плоть, газы отравляли тело, а снаряды разносили его на куски. Слишком много смертей было на полях сражений, слишком много горя было в мирных городах.

А в юные девичьи головки Лили и Сандры Метц закралась авантюрная мысль — сбежать из дома и стать сёстрами милосердия в лазарете, где служила тётя Ида, чтобы вместе с ней помогать раненным. Вот только возраст не позволял семнадцатилетним девушкам пуститься в далекое путешествие и начать самостоятельную жизнь. Близнецам было обидно и досадно, что в семнадцать лет мальчики бросали школу и записывались добровольцами на фронт, а они всё равно не могли добровольно работать в лазарете.

— Дедушка, — в один из вечеров спросила его Сандра, — а ты бы гордился, если бы мы с Лили стали сёстрами милосердия?

— Гордился бы? — прокряхтел Книпхоф. — Конечно! Ваша тётя Ида уже двадцать пять лет служит сестрой. Сразу видно, моя внучка. И вы, когда подрастёте и послужите, тоже станете настоящими правнучками Книпхофа. А потом замуж! За докторов, хирургов, на худой случай, за биологов.

Эти слова окрылили близнецов. А через пару недель их мечта стала близка к исполнению, когда утром Лили не добудилась прадеда. На сто восьмом году жизни профессора Книпхофа не стало.

— Какая лёгкая смерть во сне, — меланхолично заметила графиня. — Всем бы такую.

Похороны вышли странными. В самый разгар войны, когда армия терпела одно поражение за другим, присутствовать на них смогли только с десяток родственников и семь учеников профессора, остальные же слали телеграммы с соболезнованиями. Но самым неожиданным стало известие, что профессор Книпхоф завещал своё тело родному университету для изучения причин собственного долголетия. Так, после панихиды его тело увезли, а в могилу опустили лишь пустой гроб, после чего все присутствующие спешно разошлись по домам.

Нося траур, сёстры Метц стали всё чаще задумываться о побеге. Жить втроём в одной большой квартире с графиней, которая то и дело норовила замучить их своими воспоминаниями о былом великолепии аристократических семей, становилось всё скучнее и тоскливее.

И наконец, они решились. Взяв с графини слово, что она ничего не напишет отцу, а все письма от него будет переправлять в лазарет, Лили и Сандра покинули дом и отправились в Саксонию. Каково же было удивление тёти Иды, когда она увидела на пороге лазарета своих племянниц.

— Что же я скажу вашему отцу? — бессильно спросила она, глядя в лучащиеся глаза близнецов.

— А ты ничего не говори. Тётя Гертруда тоже обещала не говорить.

— Моё начальство не разрешит вам здесь остаться. Вам ведь всего семнадцать лет.

— Но ты же старшая сестра, — начали в унисон упрашивать её Лили и Сандра. — Скажи, что мы уже совершеннолетние. Мы будем стараться честное слово. Будем делать всё, что ты скажешь. Только не отправляй нас домой.

Ида лишь покачала головой и согласилась всё устроить. Что ей ещё оставалось делать, если в близнецах взыграла дедова кровь и они поняли, что без помощи ближним не проживут и дня.

Работа сестёр милосердия оказалась не из лёгких. На суточных дежурствах приходилось неустанно следить за состоянием больных, внимать всем их жалобам и докладывать о них доктору. А ещё нужно наблюдать за состоянием ран, делать перевязки, давать лекарства, менять нательное и постельное бельё и многое другое.

Но ещё тяжелее было сидеть у постели умирающего. В такой момент было непросто подобрать слова успокоения, чтоб облегчить агонию и помочь совсем юному парнишке или отцу семейства во цвете лет уйти в лучший из миров, где больше не будет газовых атак и разрывов снарядов.

Чтобы не вводить в замешательство больных, близнецы дежурили в разные смены, из-за чего их принимали за одного человека — сестру милосердия, что неустанно трудилась и день и ночь. Их так часто называли дочерями Иды, что девушки устали это отрицать.