Антонина Ванина - Всё закончится на берегах Эльбы

— Ты что сдурел? — прикрикнула она, после чего Даниэль потерял всякое желание сопротивляться. — Не буду я пить твою кровь. Я ещё в своём уме.

Пока Сандра промывала явный порез и обрабатывала его антисептиком, по слову она вытянула из Даниэля историю, с ним произошедшую. Она оказалась до банальности проста и повторяла происшествие девятнадцатилетней давности. Только на сей раз нападавшими были не рабочие с окраин, а пьяные штурмовики с пустой бутылкой.

Сандра настаивала, что нужно заявить в полицию и наказать распустившихся дебоширов, но Даниэль наотрез отказался идти в управление, чтобы указать на провинившихся партийных функционеров.

— Какой же ты трус, — заключила Сандра. — Или ты думаешь, что получил по заслугам?

— О чём ты говоришь? Они были просто пьяны. Какой смысл что-то доказывать полиции? Все они состоят в одной партии.

— И лицо у тебя еврейское, — решила поддеть его Сандра.

Но Даниэль и не собирался возражать на правду и Сандру это только возмутило:

— Не надо строить из себя жертву на заклании. Ты полноправный гражданин Третьей империи и этим нужно пользоваться.

На следующий день буквально через силу Сандра всё же затащила мужа в полицейское управление, где ему показали фотографии неблагонадежных членов штурмовых отрядов, отличившихся за предыдущую ночь. Двоих он с уверенностью опознал. Виновных действительно нашли и исключили из партии за хулиганскую выходку в отношении гражданина и признанного «носителя немецкой крови».

В один из мартовских дней 1939 года Даниель Гольдхаген вернулся из университета сам не свой. Сандре еле удалось разговорить обеспокоенного мужа.

— Сегодня на занятия не пришёл ни один польский студент, — глухим голосом произнёс он.

— Почему?

— Они все уехали домой. В Польшу.

— В разгар учебного года?

— Говорят, в их стране началась мобилизация.

— Мобилизация? — удивилась Сандра. — А Польша собралась с кем-то воевать?

— Да, — обреченно изрёк Даниэль, — с Германией. Они хотят отобрать Восточную Пруссию.

Сандра непонимающе захлопала глазами:

— Что за глупость, Данни? Какая война, что ты несёшь?

— Все будет как в Великую войну, — продолжал заунывным голосом вещать Гольдхаген. — Англия и Франция вступятся за Польшу и опять будут воевать с нами. Опять война на два фронта. Польша захватит Данциг и Восточную Пруссию, Франция — Рур, и тогда войне настанет конец. И Германии тоже. Нас захватят и вновь поработят.

Гольдхаген опустился в кресло и бессильно обхватил голову руками.

— Данни, — осторожно обратилась к нему Сандра, — ты говоришь так только потому, что несколько студентов не пришли сегодня на занятия?

— Ты не понимаешь, будет война.

— Ну, хорошо, — согласилась Сандра, поняв, что спорить с маниями Даниэля бессмысленно. — А Бавария станет польским воеводством или французским департаментом?

Но Даниэль не ответил и замкнулся в себе.

Шли дни и недели, а польские солдаты не спешили топтать землю Тысячелетней империи. Через месяц Даниэль и вовсе успокоился и перестал ждать коварного вторжения. За это время Словакия поспешила отделиться от Чехии и попроситься под крылышко Германии. Вскоре и правительство Чехии изъявила сходное желание. Так мирным путем империя приросла ещё несколькими восточными землями — Богемией и Моравией. Год за годом, месяц за месяцем Третья империя возвращала земли, что после Великой войны утратила Вторая. Великая Германия вновь возродилась на просторах европейского континента.

Но Даниэль Гольдхаген продолжал ждать войны и дождался её. Она оказалась несколько иной, чем он представлял. Когда поляки перешли границу и напали на радиостанцию в Гляйвице, на следующее утро Хитлер заявил, что «вермахт вынужден ответить выстрелами на выстрелы и бомбами на бомбы».

Но на улицах не было ликования, как двадцать пять лет назад, когда германскому императору пришлось воевать с Россией. Сомнения и опасения читались в глазах людей ещё помнящих Великую войну и её последствия. Кто-то надеялся, что всё быстро закончится, кто-то уповал на то, что Запад не вмешается, а кто-то верил в дипломатический талант вождя и бескровное присоединение очередной отнятой у Второй империи земли. Никто не думал о войне всерьёз.

Но Англия и Франция объявили Германии войну. Даже сионисты из Лондона пригрозили Третьей империи войной, и как всегда, от имени евреев всего мира, не особо-то интересуясь мнением хотя бы евреев Германии.

Колоны немецких танков шли на Варшаву, а французская армия всё не вторгалась в Рур. Авиация бомбила польскую столицу, а британские истребители так и не появились над германским небом. Сионистские лидеры продолжали отсиживаться в Британии, а польских евреев начали депортировать в гетто, чтобы после словоизлияний лондонских сионистов у них не возникло желания стать партизанами.

Это война была молниеносной. Никто не сопротивлялся и не возражал. На этот раз Третья империя обогатилась землями Силезии, той самой, где некогда жил и умер Иоганн Метц. Хитлер вернул то, что растеряли так ненавистные многим социалисты. Только почему-то СССР вторгся в восточные земли Польши и присоединил их к себе. И опять же, никто не был против. Польша как государство прекратила своё существование, а у Германии и России теперь появилась общая граница. Те поляки и евреи, кто мог и хотел, сбежали из-под немецкой оккупации на восток, в самое логово кровожадных иудо-большевиков. И никого из беженцев Советы не депортировали обратно, а напротив, заявили, что «Красная Армия берёт под защиту братские народы».

Прочитав о разделе Польши в утренней газете, Сандра невольно вспомнила Отто Верта. Что он говорил? Хитлер должен напасть на Сталина за то, что когда-то Ратенау и Чичерин подписали договор о сотрудничестве? Но разве сейчас чёрная свастика и красная пентаграмма смертельные враги? Кажется, нет. Это Англия и Франция категорически отвергли предложенный Хитлером мир.

Впервые за долгое время Лили дала о себе знать. Она прислала письмо из Берлина, где скупо извещала Сандру, что переехала с мужем в столицу. Сам Райнхард Хайдрих отметил служебную доблесть Гвидо Бремера и перевел его в главное управление имперской безопасности.

По прошествии нескольких лет Сандру больше не ослепляли былые эмоции, и она к превеликому удивлению для самой себя поняла, что Бремера есть за что уважать. Ведь этот верный служака не побрезговал подлогом родословной ради любимой женщины, зная, что такие фокусы могут стоить ему карьеры. Стало быть, Лили действительно ему дороже службы. Сама Сандра не могла сказать подобного о Даниэле. Крысы для него всегда были важнее всего на свете.