Виктор Хорунжий - Дженнифер. Обитель скорби

Вся восемнадцатая палата спала. Словно ночной часовой, Джастин не первую ночь проводил без сна. И не последнюю… Сколько их еще будет, этих ночей в четырех стенах, безрадостных, как ночная темень, и тусклых, как грязное оконное стекло. Там, за этим стеклом, был мир – настоящий мир, в котором ему, теперешнему, не осталось места…

Осторожно поднявшись, он подошел к окну. Голова немного кружилась, во рту ощущался противный металлический привкус – как всегда после приема лекарств.

С поникшими плечами, угрюмой тенью продолжал он стоять у окна. Однако сегодня была особенная ночь, и Джастин чувствовал это: полная луна в хмурых тучах позовет Их. И он опять увидит странный полет невообразимых существ, которые выйдут – обязательно выйдут, чтобы отдать свою дань луне…

Он не ошибся: в темном небе показалась крылатая стая. Дрожа всем телом – то ли от страха, то ли от возбуждения, Джастин, как завороженный, смотрел в окно, где, то поднимаясь под самые облака, то стремительно несясь к земле, играли, кружили, упивались полетом существа, напоминающие крылатые тени. Словно сотканные из ночного мрака, они казались невесомыми, но в то же время грозными детьми ночного мира…

Будто почувствовав его взгляд, одна из теней вдруг оставила стаю и подлетела ближе. Замирая от ужаса, он смотрел, как крылатый сгусток мрака пролетел за окном, потом еще раз и… завис неподвижно, глядя на него сверкающими углями красных глаз.

Что было в этом взгляде? Любопытство, удивление, насмешка или… ожидание? Джастин не мог понять. И вдруг, неожиданно для себя, почувствовал жгучую зависть к этим свободным и сильным сущностям, не знающим страха и жалости, не ведающим сомнений и терзаний совести, не помнящим о поражении!

Крылатая тварь словно прочитала его мысли; на миг глаза ее вспыхнули ярче. Еще через мгновение она исчезла, оставляя Джастина наедине с его отчаяньем, что стремительно разрасталось, угрожая затопить слабеющий рассудок…

Он не мог бы сказать, сколько прошло времени, прежде чем дверь в палату неслышно открылась и к нему, стоящему у окна, подошла Игла. Он видел ее сотни раз, эту грубую, беспардонную, невыносимую медсестру, но теперь, когда она приблизилась неслышной походкой, едва касаясь земли, Джастин как будто увидел ее в ином свете. Не говоря ни слова, она смотрела на него, словно ждала чего-то… Ее глаза вдруг вспыхнули красным огнем, словно горящие на ветру угли.

И он понял все… Эта минута, застывшая, дрожащая между ними, решала всю его дальнейшую судьбу.

Глядя в сверкающие глаза, бывший боксер Джастин, негромко сказал:

– Возьмите меня к себе. Я на все согласен. Больше так жить не могу…

Медленно, непослушными пальцами он начал расстегивать воротник больничной рубашки; вторая пуговица не поддавалась, и он просто дернул застиранную ткань, открывая мощную шею, где пульсировала, будто дразнясь, еле заметная голубоватая жилка.

Игла усмехнулась.

В тусклом свете изменчивой луны сверкнули на миг удлиняющиеся на глазах клыки вампира…

Проходили дни. За окном то наползали тяжелые снежные тучи, обволакивая своей густой массой серое небо, то снова проглядывало скупое зимнее солнце.

Погода не располагала к прогулкам, но Дженни и без этого редко отрывалась от своей учебы. Доходило до того, что Николь, заботясь о здоровье своей ревностной ученицы, просто заставляла ее отдыхать, прогоняя на улицу. Тогда Дженнифер выходила, чтобы немного побродить по саду или окрестностям – одна либо в сопровождении Молли, с которой сдружилась еще больше. Действительно, они стали настоящими подругами и свободное время почти всегда проводили вместе.

Понемногу стирались из памяти больничные страхи; Дженни уже не вздрагивала от каждого резкого звука и не просыпалась по ночам, чтобы осмотреться. Но воспоминания периодически возвращались к ней, как и чувство вины за то, что ее друзья до сих пор находятся в ловушке. Она и сама не смогла бы точно ответить, почему так переживала за них. По сути, все обитатели восемнадцатой палаты были чужими друг другу и совсем разными людьми, которых судьба однажды свела в недобром месте. Но Дженни сумела вырваться из этого места, а они – нет. И жизнями их распоряжался темный маг, готовый на что угодно.

Да, зло не свойственно ее натуре – узнавая себя, изучая собственную силу, она все четче понимала, что относится к светлым волшебникам. Однако в то же время мысли о мести будили в ее сердце необузданный гнев – то, чего раньше ей не приходилось замечать в своей натуре.

Не зря книга в черно-белой обложке попала к ней в руки: скоро она стала самой любимой. Именно с ней Дженни проводила больше всего времени, пытаясь разобраться в себе и своих способностях. Книга сначала пугала ее, часто оставляла в недоумении над нерешенными вопросами. Ведь в ней говорилось, что разделение силы на добро и зло весьма условно. Магия просто есть, черной или белой делает ее уже сам маг, направляя силу в нужное для него русло.

Это утверждение казалось Дженнифер спорным; если согласиться с ним, тогда, выходит, между тетей Николь, ее родителями, ею самой и жестоким доктором Руффом почти нет различий? Просто они придерживаются разных представлений о морали? Но, принимая такие утверждения, можно оказаться на опасной дороге сомнений…

«Сомнения разрешаются в действии», – гласила книга, и этого Дженни тоже не могла понять. После нескольких недель успешного продвижения вперед в своих знаниях и практических навыках она вдруг застопорилась на месте. Кроме того, Антонио с упорством твердил, что Дженни еще не готова к настоящему бою. Он говорил об особом боевом настрое, который ей пока был незнаком. Дженнифер никак не могла понять, о чем именно идет речь, и опасения Антонио казались ей преувеличенными.

Может, ее нарочно удерживают, убеждая, что силы ее слишком малы? Да, она доверяла тете Николь, но не перерастет ли ее забота в связывающую опеку? Возможно, Николь решила оттянуть бой с Руффом или вообще не подпустить к нему Дженни – для ее же блага?

Девушка, наоборот, чувствовала, что готова действовать – не зря она столько времени старалась изо всех сил, не жалея себя. И так ли важен этот «особый настрой», которому Антонио придавал столь большое значение?

Со своими сомнениями Дженни обратилась к Николь. Выслушав ее внимательно, женщина попросила дать ей время подумать. И уже в конце дня явилась с предложением.

– Я знаю, что должно тебе помочь… Амулет, который носил раньше твой отец, – вещь для особых случаев. Он должен быть в вашем доме; тебе предстоит его найти.

Воспоминания о родном доме всякий раз нагоняло на Дженни тоску, однако теперь тетя явно решила не щадить ее чувств.