Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

– Черт возьми, какая очаровательная история.

Мы пили кофе и слушали, как дождь с глухим стуком барабанит по крыше. Наконец Мертаг подошел к тому, что, похоже, мучало его с тех пор, как он узнал мое имя.

– Вы же тот парень, который помог Молли Мэгуайрс.

– Боюсь, что так.

Он притворно улыбнулся.

– Я так и подумал, что это вы. Грязная работенка, да?

– Ничего хорошего, шериф.

Шестнадцать лет прошло, а эта легенда все еще жива, и туши скота раздуваются под солнцем.

– Надеюсь, это не так. Мы здесь не читаем газеты – только если приходит поезд с почтой. Но я точно помню, что там упоминалось, будто некоторые считают вас с Молли неплохими ребятами. Возможно, к тому убийству причастны парни с железной дороги.

– Это правда. Как и то, что иногда конокрада могут повесить за преступления какого-нибудь другого ублюдка. Но в итоге все встает на свои места. Все в Скулкилле получили, что хотели.

Мертаг ответил:

– Попробуйте рассказать свою теорию двадцати парнишкам, которых повесили ни за что.

Я затянулся сигаретой и внимательно смотрел на пепел, летящий на мои колени.

– Вы когда-нибудь говорили с Хиксом, шериф?

– Я как-то столкнулся с ним в салуне за игрой в фараон. Мы просто поздоровались. Для философских изысканий была неподходящая обстановка.

– В его действиях или словах было что-нибудь, что показалось вам странным?

Я предложил ему папиросу.

– Разумеется. От него ужасно воняло, и он явно не удостоился бы награды на конкурсе красоты. У него случались приступы. Доктор Кэмпион говорил, что это из-за нервов, – Мертаг протянул руку и взял сигарету. Он затянулся и с видом человека, хорошо разбирающегося в табаке, закрыл глаза. – Не знаю, я сам никогда не видел Хикса с пеной во рту. Но допускаю, что это видели другие.

– И все?

– Вы имеете в виду, не распознал ли я в этом парне вора или убийцу с первого взгляда? Не могу сказать больше, чем местные ковбои и золотоискатели, что здесь ошиваются. Думаю, они постараются удовлетворить ваше любопытство за десять баксов… или за курево, – он стер пепел с пальцев и ухмыльнулся. – Вы сказали, что он ничем не болел. С тех пор что-нибудь изменилось?

– Скоро узнаем.

– Думаете, это он сделал?

– Я думаю, он делает это сейчас.

– Но не можете доказать.

– Не-а.

– То есть официально вы здесь, чтобы собрать давно утерянные ценности П. Т. Думаю, что Хикс теперь сильно привязан к этой книге. Вряд ли он отдаст ее без боя.

– Возможно, и так.

– Полагаю, Билли Калленс уже готовит ему гроб.

Я достал связку мятых банкнот, отсчитал нужное количество и бросил на стол. Под половицей в отеле было спрятано гораздо больше. Я всегда путешествую с крупной суммой.

– Вклад агентства в пользу вдов и сирот Пардона.

– Премного благодарен вам, мистер К. Здесь очень много вдов и сирот.

– И с каждым днем становится все больше, – заметил я.

«БЕЛЬФЕГОР ТВОЙ ОТЕЦМАТЬ». Эта красная надпись была наспех сделана в номере отеля в Нью-Орлеане. На незастеленной кровати лежал фаллос, слепленный из человеческих экскрементов. По простыням медленно ползали жужжащие мухи.

В Лаббоке – наполовину сожженное письмо: «О, отецмать, да прольется кровь (дальше неразборчиво) – кции беспризорника и да будет она усладой твоему горлу. Я – неписаный закон».

Приезжайте в Альбукерке, все стало еще хуже. Хикс не потрудился уничтожить именно это письмо, а просто разбросал его грязные страницы по полу вокруг сложных надписей, сделанных кровью: «Черви, о ужас! Я изменился! Я благословил таинство гниения! О проклятаядыра О проклятыеличинки О проклятыекишки О повелительдерьма! Бойсяран! Яидуяидуяиду»

Наконец, на стене ночлежки в Бейкерсфилде большими печатными буквами:

«ЕСТЬЕСТЬЕСТЬЕСТЬЕСТЬ!»

Отрезанные кисть и рука неизвестного человека были найдены под матрасом. Несомненно, это была молодая женщина. Установлено, что это была проститутка. К сожалению, несколько из них всегда числились пропавшими без вести.

На медальоне в изящном кулаке было выгравировано: «Для моей малышки». Я вспоминаю, как бугаи, которые обыскивали комнату, смеялись, прочитав это. Я также помню, как ударил одного парня кулаком в челюсть позже тем вечером, после того, как мы все напились в пивнушке. Кажется, мы поспорили о чем-то из-за покера.

Троспер не обрадовался, увидев меня в баре. Он знал, кто я и зачем пришел. Первым, что сказал этот ублюдок, было:

– Послушай-ка, мистер, мне не нужны неприятности. Или плати, или уходи. Иначе тобой займется Джейк.

Я не мог сдержать улыбку. Меня всегда смешили подобные задиры.

– Не кипятись, приятель. Налей мне стопку. И, черт возьми, налей всем за счет заведения.

«Длинный ствол» представлял собой слабо освещенный сарай без претензии на роскошь. Это было место для много работающих и много выпивающих рабочих. Но тогда, в три часа дня, там было пусто – только я, Троспер и жилистый ковбой с морщинистым опухшим лицом, который потягивал пиво за стойкой. По-видимому, это и был Джейк.

Троспер быстро налил нам виски, затем закрыл бутылку и поставил ее передо мной.

Я выпил и громко поставил стакан на стойку.

– Ух. Кажется, я ослеп на левый глаз.

– Тогда преподай этому китаезе урок музыки или убирайся отсюда, свинья. Здесь у тебя нет никаких полномочий.

– С радостью, – я отвесил ему поклон и выпил еще. Внутри у меня разгорелось пламя, распространяясь к груди и лицу. Большие прадедушкины часы за стойкой тикали слишком громко.

Старина Джейк поправил шляпу и изменил позу в кресле, удостоив меня своим самым зловещим взглядом. Черты профиля этого ублюдка были острыми, как топор. Браток. Громила. У него на плече висела винтовка.

Я сделал еще один большой глоток, чтобы успокоить свои нервы, и так стукнул стаканом, что со стола поднялась пыль. Мотыльки, как маленькие планеты, лениво парили, вращаясь вокруг света от размытых дождем окон. Я обратился к Тросперу:

– Я слышал, что ты сдружился с плохим парнем, известным как Том Маллен.

Мне ответил Джейк. Мягко, но непреклонно:

– Тебе сказали пить или выметаться отсюда, – будь я проклят, если у этого ковбоя был не самый злой голос, какой я когда-либо слышал. Его первая ошибка заключалась в том, что он положил свою костлявую руку на приклад своего пистолета. Вторая ошибка – он не убрал эту пушку в чехол.

Поэтому я выстрелил в него дважды. Первый раз – в живот, сквозь пряжку, второй раз – рядом с воротником его жилета. Джейк упал со своего табурета и скорчился в опилках. Его шляпа далеко отлетела. На макушке его густой копны светлых волос показался идеальный розовый круг. Вот что бывает, если постоянно носить гребаную ковбойскую шляпу.