Сакс Ромер - Зеленые глаза Баст

— Да, не с этой.

— Тогда, Коутс, не пройдешь ли ты, строго по тропинкам, к сараю? Обрати особое внимание на грядки между кустами и дорожкой: посмотри, нет ли на них каких-нибудь отпечатков, но сам на землю не наступай. Мы ищем следы, понимаешь?

— Следы? Отлично, сэр. Велика ли дичь?

— Да, велика, Коутс.

Ничуть не смутившись необычностью приказа, Коутс удалился, являя собой укор всем, кто сомневается в совершенстве выучки британского солдата.

С немалым любопытством и заинтересованностью я ожидал его доклад. Сидя с чашкой чая, я прислушивался к размеренным шагам по садовой дорожке за окном. Вдруг Коутс остановился и издал невнятное восклицание: что-то нашлось. Вчерашней грозы как не бывало, и, судя по всему, жара не собиралась спадать, однако я был уверен, что на влажной земле сохранился превосходный отпечаток, оставленный накануне. Но должен признаться, что солнечный свет, льющийся ко мне в окошко, и небесная лазурь такой чистоты, какую мне едва ли доводилось наблюдать в Англии, прогнали всякое воспоминание о неподдельном ужасе, посетившем меня в поздний час, когда в тенях под живой изгородью сверкнули огромные кошачьи глаза.

Остатки сна испарились, и сразу вспомнилось кое-что еще из того, что вчера я не догадался связать с происходящим: в памяти возникло гибкое неуловимое существо, преследовавшее меня по дороге домой. Но мне и сейчас было сложно понять, что между всем этим общего, ведь тогда во тьме мелькнул силуэт человека (точнее, женщины), а глаза, смотревшие в окно откуда-то снизу, были похожи на глаза припавшей к земле кошки.

Вновь зазвучали шаги: это Коутс обошел по дорожке коттедж и вошел в него через кухонную дверь. Наконец он оказался на пороге спальни и застыл в ожидании дальнейших распоряжений, как и полагается вышколенному слуге. Его костюм, конечно, выглядел бы нелепо в лучших домах Пикадилли, ибо в моем сельском пристанище ему приходилось исполнять разнообразные и гораздо более важные обязанности, чем обыкновенному дворецкому. Разумеется, его невозмутимое загорелое лицо было тщательно выбрито, а прическа оставалась безупречной, но в то утро намеревался поработать в саду и потому вместо требуемой черной пары был облачен в видавшую виды охотничью куртку, военные бриджи и коричневые краги. С первого взгляда в нем угадывался старый солдат, каковым он и являлся.

— Ну, Коутс? — сказал я.

Он прочистил горло, готовясь говорить.

— На грядках с редисом есть отпечатки ног, сэр, — доложил он.

— Ног?

— Да, сэр. Очень глубокие. Словно кто-то перепрыгнул изгородь и приземлился там.

— Перепрыгнул изгородь! — воскликнул я. — Это был бы хороший прыжок, Коутс, особенно прямо с дороги.

— Так точно, сэр. Возможно, она ее перелезла.

— Она?

Коутс вновь прочистил горло.

— Имеются следы трех видов. Сначала глубокие, там, куда она приземлилась, потом достаточно беспорядочные на том месте, где она повернулась, и наконец очень глубокие отпечатки каблуков там, откуда она прыгнула обратно за изгородь.

— Она? — вскричал я.

— Эти следы, сэр, — подвел итог невозмутимый Коутс, — принадлежат даме на высоких каблуках.

Я сидел на кровати выпрямившись и смотрел на него, не в силах поверить в услышанное. Я потерял дар речи. Тем временем Коутс осведомился:

— На завтрак будете чай или кофе?

— К чертям чай вместе с кофе! — взорвался я. — Я сам пойду смотреть на следы! Если бы ты видел то, что вчера видел я, вытянулась бы даже твоя багровая физиономия.

— Наверняка, сэр, — сказал Коутс. — Так вы видели даму?

— Даму! — воскликнул я, выскакивая из постели. — Если те глаза, что вперились в меня вчера ночью, принадлежали «даме», то либо я свихнулся, либо «дама» не из нашего мира.

Я натянул халат и поспешил в огород, и Коутс показал мне место, где нашел таинственные отпечатки. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правильности его догадок. Кто-то на высоких каблуках некоторое время топтался по влажной земле, а поскольку следы были заметны лишь на ограниченном пространстве, то вывод Коутса, что оставивший их человек перепрыгнул через изгородь, казался единственно разумным. Немало удивленный, я повернулся к ординарцу, но вовремя осознав, насколько невероятным был тот взгляд прошлой ночью, я воздержался от рассказа о сверкающих глазах и направился в ванную комнату, раздумывая, не сыграли ли со мной шутку лунные блики и не были ли женские следы в том же месте простым совпадением. Но даже это соображение не раскрывало тайну их появления.

Зазвонивший вскоре после завтрака телефон отвлек меня от бесплодных размышлений. На проводе оказался редактор «Планеты», не раз дававший мне особые поручения, в число которых входили и захватывающие поиски гигантской антилопы гну; она считалась вымершей, но от аборигенов и из иных источников поступили свидетельства о том, что ее видели в одном из отдаленных уголков Черного континента.

Читатели «Планеты» помнят, что в экспедиции через практически неизученную часть Африки в верховьях Нигера мне довелось пережить замечательные приключения, хотя животное я и не обнаружил.

— Есть сведения о чрезвычайном происшествии, — сказал редактор, — по-моему, как раз в вашем духе, Аддисон. По всей видимости, убийство при очень трагическом и необычном стечении обстоятельств. Буду рад, если вы возьметесь за расследование.

Без особого воодушевления я стал расспрашивать его о подробностях. Криминология входила в круг моих увлечений, и ранее мне несколько раз удалось разоблачить настоящие преступления, замаскированные под сверхъестественные феномены, например, явления призраков. Но обычное убийство из корыстных побуждений мало интересовало меня.

— Тело сэра Маркуса Каверли обнаружено в ящике! — объяснил мой друг. — Груз как раз опускали в трюм парохода «Оритога» в Западно-Индийских доках*. Его доставили за час до отплытия судна на грузовике, нанятом специально для этой цели. Там еще множество любопытных деталей, но вам лучше разузнать обо всем самому. В редакцию не звоните, сразу отправляйтесь в порт.

— Хорошо! — коротко ответил я. — Приступаю немедленно.

Я принял это неожиданное решение, как только услышал имя жертвы. Более того, вешая трубку, я отметил, что рука моя дрожит, и не сомневаюсь, что в тот момент я был бледен как смерть.

И вот здесь мне прежде всего следует признаться: мое отшельничество в укромном уголке, что ныне сделался мне домом, и моя погруженность в темные науки, о коей я уже не раз упоминал, являются не столько воплощением моей природной склонности к уединению, сколько результатом краха матримониальных планов. Я узнал о том, что мои надежды разбиты, прочитав в газете сообщение о помолвке Изобель Мерлин и Эрика Каверли. И скорее по этой причине, чем по какой-то иной, я незаметно удалился от мира, скрывая свое разочарование; в делах сердечных я медлен на подъем, но если что решил, то обратной дороги нет.