Елена Ткач - Перстень старой колдуньи

— Ты уже? Хорошо. Тогда проводи меня до остановки. Видишь, я слово сдержала.

— Женечка… — он не знал, что сказать…

Как остановить ее? Кольцо! Он должен уничтожить кольцо — и тогда колдовская связь будет прервана. Его Женька станет свободной!

— Ну, пойдем…

И снова они на воле. Простор небесный был полон звезд. Ветер совсем утих, ночь затаилась, притихшая, таинственная…

— Ночь, слышишь меня? — крикнул Кит, запрокинув голову и роняя шапку в снег. — Не разлучай нас! Твой Царь рождается, слышишь, ночь? Царь небесный!

Женя ни слова не вымолвила в ответ на это импровизированное заклинание. Только подняла шапку, отряхнула от снега и водрузила ему на голову.

— Слушай… ещё есть время. Давай к реке прогуляемся. Знаешь, я ведь возле этого шлюза ещё ни разу не был!

— Правда? — она поверила. Взяла его под руку. — Тогда, конечно, пойдем.

Они спустились кривым переулочком к Яузе, а липы и тополя стояли на страже, охраняя их путь. Машин почти не было, и они легко и быстро перебежали дорогу. И вступили под сень высоких деревьев, чьи темные тени чертили загадочные письмена на белом снегу…

Возле чугунного парапета, ограждавшего набережную и шлюз, повеяло свежестью.

— Женька, чувствуешь… запах какой! Запах живой воды. Смотри — вон он, шлюз! А я и не знал, что в самом центре Москвы есть такое.

— Да, здесь чудесно… — она перегнулась через парапет, всматриваясь в бурный поток, с шумом падавший водопадом свысотыболее четырех метров. Дальше река успокаивалась и текла неспешно, играя с отражениями фонарей.

— Слушай, да это просто Голландия! — продолжал усыплять её бдительность Никита, беспрерывно болтая. — Или Бельгия! Я однажды был с родителями в Бельгии — в Генте — так там почти то же самое… Только это наша Москва. И мы… никому ее… не отдадим!

Эти последние слова он разделял паузами, точно набирая воздуху в легкие и готовясь к прыжку, а потом… прыгнул! Он кинулся на неё как тигр, стараясь вцепиться в запястье правой руки, на которой оранжевым мутным цветом пульсировало кольцо.

Женя вскрикнула от неожиданности, а он рвал зубами её варежку содрал, отшвырнул прочь, мотнув головой… и мертвой хваткой ухватил кольцо.

— Что ты делаешь? Ай… мне больно! — закричала она, не понимая, что происходит.

А потом поняла.

— Не смей! Это мамино кольцо! Оно для меня святое!

— Оно не мамино! — орал он не своим голосом, стараясь содрать перстень колдуньи с Жениного пальца. Я там был… в ту ночь под окном… Я все видел, все слышал. А когда ты ушла… нет, отдай! Когда ты ушла вместе с этим черным котом, старуха говорила с демоном! Ты понимаешь это? Ты понимаешь, глупая, во что ты влипла?

Ее сопротивление начало слабеть — настолько сразили Женю эти слова. Он одним рывком сорвал перстень с её пальца и… закричал. Оно почти до кости обожгло ему правую руку.

Тогда Никита перекрестился, переложив колдовской перстень в левую.

— Ничего, — в ярости захохотал он, — до свадьбы заживет!

И со всей силы зашвырнул кольцо далеко в реку.

Женя остолбенела. Первые секунды она не знала, что делать. Решение пришло бессознательно, а может, оно было последним приказом колдуньи…

Закинув ногу на парапет, она взобралась на него, стала подтягивать другую… Еще мгновение — и она прыгнет в гневную, беспощадную, ледяную воду кипящего шлюза…

Он всей своей массой навалился на неё и стал тянуть на себя — к спасительной земле. Но силы её удвоились — казалось, не девочка неполных тринадцати лет, но взрослый и притом тренированный человек с железными мускулами противостоит ему. Она тянула его к себе — туда, за парапет. Ведь она была уже ПО ТУ СТОРОНУ, цепляясь только одной рукой за край чугунных перил. Никита чувствовал, что Женя сильнее. При этом, она не понимает, что делает. И скоро — да, слишком скоро! — они оба окажутся в ледяной воде.

Звать на помощь? Но вокруг не было никого. Да он этого и не хотел. Погибать — так вместе!

— Жаль только, что так короток наш век оказался, моя любимая! - выдохнул он одними губами в беспощадную ночь.

Она-таки перетащила его на свою сторону, и оба нависли над бурлящей рекой, поющей свой Рождественский гимн…

— Женька… прощай! — крикнул Никита, зажмуриваясь…

Он ждал, что сейчас Яуза в первый и в последний раз обнимет его.

И тут… На колокольне Андроникова монастыря ударил колокол. Раз, другой… Звонили к заутрене.

Рождество!

— Милая моя… — синими губами выдохнул Никита. — Видишь, дождались. Вот оно, Рождество!

Она качалась над вспенивающейся водой с помертвевшим лицом. Казалось, его подруга ничего не слышит сейчас, не соображает.

Но настойчивый благовест достиг и её слуха. Она открыла глаза… и дико закричала.

И тут Никита понял, что сейчас она свалится от испуга, потому что все, что она прежде делала, происходило с ней как бы во сне… в трансе.

— Держись за меня! — крикнул он. Но крика не вышло, потому что он сорвал голос…

— Я… дер…жусь… — еле слышные звуки в ответ.

Он кое-как взобрался на верх чугунного парапета, укрепился там, крепко обхватив ногами перила, потом втащил её за собой и потянул подальше от воды — к земле. Оба ничком повалились на землю — в снег. Женя лежала с закрытыми глазами — лежала как мертвая. И задыхаясь, стуча зубами, он все-таки постарался сказать ей главное. Сказать, чтоб у неё достало сил, чтобы вернуться. В жизнь, в город… к нему.

— Женька… твоя мама… её убила эта гадина — твоя тетка. Она колдунья. Она хотела, чтобы и ты… И кольцо это — оно не мамы твоей… с его помощью она тебя удерживала… ну, теперь ты понимаешь. Она же все время врала тебе, эти нелюди — они же ведь не живут! Вспомни скамью Врубеля. Ты тоже сможешь так! А может быть, даже лучше. Только ты не сдавайся, слышишь? Никогда. Этого они и хотели… чтобы никогда… ты не стала… собой.

Тут способность что-либо ощущать изменила ему, и он провалился куда-то. А когда очнулся увидел, что Женя — его любимая и свободная Женька спала на снегу, положив голову ему на плечо.

И улыбалась во сне.

А на колокольне Андроникова все звонил благовест, славя наступившее Рождество.

Очнувшись, они из последних сил добрели домой. Никитины родители больше не охали — поняли, что с ребятами что-то серьезное произошло. Они решили, что те сами им все расскажут. Промыли перекисью, помазали винилином и забинтовали ожоги на руках сына. Напоили его подругу горячим чаем с малиной. И положили спать: Женю — в Никитиной комнате, а его — на полу в гостиной. Там, на диване уже спал дядя Сережа. Спал, положив начинавшую седеть голову на изодранную руку. Спал победителем!

— У Сергея Александровича жена с детьми в Рыбинск уехала. Он их на разведку послал — дом на острове покупать! — шепнула мама, целуя сына и поправляя край сбившегося одеяла.