Андрей Прусаков - Печать ворона

Иван глядел на ворона, а тот повернул крупную голову, застыв на углу крыши как странный, диковинный «конёк».

— Атас, пацаны! — крикнул кто-то. Парни насторожились, а потом вмиг рассыпались по темным закоулкам. Иван услышал шаги. Из-за сарая показался огромный человечище в одних штанах и босиком. У него была широченная волосатая грудь и длинные мускулистые руки. Он подошел к Ивану и остановился. Иван поднялся на ноги.

— Тебя, что ли, били? — спросил он. Голос мужика был под стать росту: басовитый и низкий, он невольно внушал уважение.

— Меня, — пожав плечами, ответил Иван. — Да ничего, все нормально.

Великан поглядел сверху вниз и сказал:

— Разбежались?

— Ага.

— Ты откуда? — спросил мужик. Внезапно Иван разглядел, что штаны верзилы с лампасами. Милиционер, подумал Иван.

— Из Ленинграда.

— Чего ты здесь делаешь? — продолжал допрос мужик.

— На танцы приехал.

— Что, в Питере танцевать негде?

— Есть где, — смутился Иван. И он туда же! Потанцевать уже нельзя!

— Где живешь?

— В Подгородском, у бабушки.

— Понятно, — вздохнул человек. — Вот что я тебе скажу, ленинградец. Верке в институт поступать надо. А ты приехал и уехал, проблем еще не хватало. Короче, езжай в свое Подгородское, и больше чтобы я тебя здесь не видел! Понятно говорю?

«Так он ее отец! — понял Иван. — Это она, наверно, его позвала! А Вера совсем маленькая».

— Понятно, — улыбаясь, ответил Иван. С великанами лучше не спорить. Тем более, если он милиционер. «Тоже мне, Дядя Степа!» — улыбаясь, подумал он.

— Свободен, — сказал человечище, и Иван пошел к клубу.

Танцы уже закончились, и ему пришлось идти до Подгородского пешком. Иван шел больше часа, но отчего-то не раздражался, а радовался, всей грудью вдыхая ночную прохладу. Он молодец! Ведь мог испугаться, и бежать по этой до-роге, как заяц, а сейчас идет, как человек! Иван гордо шагал, и сам не мог понять, что стало причиной неожиданной смелости. Почему, пусть на краткий миг, он почувствовал себя непобедимым, так, как будто был не один, а за спиной стояло целое войско…

Он припомнил черную птицу, смотревшую на него, эйфория вмиг прошла, и встречный ветер показался не прохладным, а ледяным. И лес, стоявший вдоль дороги, вдруг сдвинулся и задышал тревогой. «Почему он прилетел? — думал Иван, невольно выбравшись с обочины на асфальт, подальше от пугающего леса. — Вернее, почему они всегда рядом, когда… что-то случается?»

Бабушка ждала его, не гася свет.

— Господи, я уж думала, заплутал где! — запричитала она, и Иван понуро молчал. Ему было стыдно, что заставил ее волноваться и ждать почти полночи. Чтобы не расстраивать бабушку, пришлось пообещать, что никогда больше и никуда он не уйдет ночью.

— А Антон где был? Почему не привез тебя? — спросила она вдруг.

— Ему надо было срочно уехать, — соврал Иван, — а я сказал ему, что сам доберусь.

«И зачем я выгораживаю его? — думал он. — Ну, Тоха, погоди!»

Следующий день Иван провел в деревне, бесцельно шляясь по улицам. Вер-нее, не совсем бесцельно. Хотелось встретить Тоху или Вовку и поговорить по душам. Предатели. Бросили, как последние трусы. А может, специально так сделали? Но зачем?

Но Тоха не появлялся. Как будто сгинул где, и скука вновь захватила Ивана. Он два раза сходил в лес за грибами, не особо отдаляясь от деревни, чтобы не за-плутать, поплавал на лодке, выпрошенной у соседа, потом из Бреста приехал Димка, и Иван прилип к старому другу, только что сдавшему экзамены в медицинский институт.

Днем у Димки были дела, а вечерами говорили о многом. Ивана волновала армия, а Димка хвастался, что в медицинском тьма девчонок, а парней мало, так что перспективы у него самые радужные. Говорили о музыке и кино, и Иван удив-лялся, что на краешке огромной страны люди в курсе последних событий отечественной и западной музыки, и подчас знают даже больше ленинградца. Димка раскрыл Ивану секрет: оказалось, лучом света были польские телеканалы, которые смотрела вся молодежь. Расположенные вдоль границы специальные установки глушили телевизионные сигналы, но когда до Польши подать рукой, это было бесполезно. Иван с изумлением узнал, что «Пет шоп бойз» — «голубые», а «Модерн Токинг» — совсем не «голубые», и много чего другого. Димка мало изменился: такой же энергичный, живой, и коричневокожий, словно постоянно загорал. Иван спросил про Тоху, Димка поморщился и сообщил, что Антон едва не загремел по статье за хулиганство, родители чудом отмазали. Раздолбай, одним словом. Иван рассказал, как они ездили в Липовичи, а Дима усмехнулся и проговорил, что это на Тоху похоже.

— Слушай, Ваня, а пятно твое… как? — неожиданно спросил Дима.

— Никак, — ответил Иван. Этот вопрос был неприятен, но на старого друга не следовало обижаться.

— Представляешь, я знакомым ребятам в медицинском рассказывал про тебя, так никто не поверил.

— Понятно.

— И тут ты приезжаешь… Слушай, а ты к врачам не ходил, не спрашивал, что это такое?

— Конечно, ходил, вернее, мама меня водила, — сказал Иван.

— И что? — похоже, Димку это здорово интересовало.

— Ничего. Врачи сказали, что это — обычное родимое пятно. И что беспокоиться не о чем. Я и не беспокоюсь.

— А я часто думал о твоем пятне, — признался Димка.

— Почему это? — удивился Иван. Разве Димке не все равно?

— Как тебе сказать… Наверно, в детстве это было самым большим впечатлением. Потому и запомнилось. Кстати, помнишь, тебя в Жабинку возили, к бабке?

— Помню.

— Она, кстати, ведьма была, — сказал Дима.

— Да ну? — удивился Иван. Он хорошо помнил тот день и странную бабку, осматривавшую его пятно, но никогда бы не подумал, что она ведьма.

— Не веришь? А вот мне мать рассказывала, как она помогала людям. Когда болели, или от порчи заговаривала. Она многим помогала. Может, потому я и пошел в медицинский? — усмехнулся Димка. — Это ведь тоже медицина, только народная. И иногда, кстати, помогает лучше.

— Ну и шел бы к ней учеником! — засмеялся Иван. — Колдуном бы стал.

— Может, и пошел бы! — захохотал Димон. — Только она диплома не дает!

Смех снял напряжение.

— Так она до сих пор лечит? — спросил Иван.

— Не знаю, померла, наверно, уже. Старая же была. А помнишь, я тогда говорил тебе, что ты проклят…

— Помню, — воспоминание было не из приятных, но коль зашел такой разговор, Иван решил выяснить кое-что.

— И что? Что-нибудь чувствуешь? — спросил Дима. — Как живется?

— Нормально, Дима. Все у меня в порядке. Слушай, Димыч, вот ты медик, скажи: ты сам-то веришь в проклятия?

Димка вздохнул. Потом взглянул на Ивана:

— Это я узнал от своей бабки. А она — от твоей. И знаешь, что мне бабка сказала?

— Что?

— Чтобы я больше с тобой не водился. Потому что ты проклят, и в тебе зло.