Андрей Прусаков - Печать ворона

Иван замялся.

— Татуировка. Интересная у вас татуировка. И что это означает? — с ехидцей спросил доктор.

— Вы же комсомолец! — сказал офицер, строго посмотрев на Ивана. — Зачем вам это нужно? Вроде и характеристики у вас хорошие, и учитесь нормально. Зачем эти уголовные штучки? Стыдно!

— Это не татуировка, — ожил Иван. Ему не понравилось пристальное внимание к знаку на груди. Чего доброго, в стройбат отправят. Ребята говорят: там одни уголовники.

— А что же? — снисходительно спросил офицер.

— Родимое пятно.

— А ну-ка, подойди сюда, — сказал пожилой врач и, со скрежетом отодвинув стул, вышел из-за стола. Иван сделал три шага вперед. Доктор, придерживая очки, на-гнулся, рассматривая отпечаток птичьей лапы. Иван почти не дышал.

— Н-да, интересно, — проговорил врач. Он разогнулся и посмотрел на Воронкова. — Это пятно… давно у вас?

— Давно. С детства.

— Никогда не видел ничего подобного, — сказал врач, возвращаясь на место. — Настоящая птичья лапа! Но это действительно не татуировка.

Иван стоял, переминаясь с ноги на ногу. Он был босиком, и стоять на деревянном полу было холодновато.

— Призывник Воронков! — важно сказал офицер. Иван не разбирался в знаках различия и понятия не имел, кто он по званию.

— Я.

— Вы признаетесь годным к военной службе и направляетесь в артиллерийские войска.

При слове «артиллерия» Иван немного расслабился. Нормально. Не стройбат.

До армии оставались считанные дни. Иван бесцельно проводил их, шляясь по улицам и видеосалонам, помогавшим хоть на несколько часов забыть о надвигавшемся зле. В том, что армия зло, и там его не ждет ничего хорошего, Иван не сомневался. Два года, вычеркнутые из жизни. Мать что-то говорила про «настоящего мужчину» и тому подобную дребедень — Иван слушал ее с плохо скрываемым сарказмом: ей-то откуда знать?

Однажды позвонил Кир.

— Ванюха, что делаешь?

— Да так, ничего, — Иван смотрел телевизор, где показывали какой-то не слишком интересный детектив.

— Слушай, у тебя ведь сегодня матери нет? — Кир прекрасно знал, что в послед-нее время мать Ивана часто гостила у разболевшейся тети.

— Нет, а что? — Иван насторожился. Разбитной Кир был мастак на всякие выдумки, и с ним следовало держать ухо востро. Иван прекрасно помнил, как однажды тот неожиданно завалился к нему с большой компанией. Они принесли три трех-литровые банки разливного пива, вылили в кастрюлю и черпали в кружки поварешкой. Набухались неплохо, но веселье испортила мать, устроившая им разгром шведов под Полтавой. Парни убежали, как угорелые, а ему отступать некуда.

— У меня тут девчонки классные, — заговорщицки зашептал в трубку Кир. Иван действительно услышал девичьи голоса и веселый смех, — на Невском снял. Со-гласны в гости зайти! Ну, и все дела, врубаешься? В общем, мы идем к тебе, жди!

— Погоди! — разволновался Иван. Он не особо любил сюрпризы, даже приятные.

— Чего «погоди»! — яростно зашипел Кир. — Не тормози! Одна тебе, одна мне, вина я тоже прихвачу! С тебя только хата и пожрать чего-нибудь.

Иван посмотрел в окно: яркий солнечный день клонился к закату. «Вот еще один день. Сколько останется нам?» — к месту вспомнилась строчка из песни Цоя. Затем взгляд скользнул на сервант, где лежала повестка.

— Ладно, давай!

— Давать не я буду, — усмехнулся в трубку Кир. — Через полчасика подойдем.

Кир заявился даже раньше, что было на него непохоже — он всюду постоянно опаздывал. К тому времени Иван, как мог, наспех прибрал квартиру, нарезал колбасу, открыл банку со сладким перцем, закатанную на зиму мамой. Нашлось немного печенья и конфет.

— Здорово! — едва открылась дверь, возгласил Кир. Как будто они только что не разговаривали по телефону.

— Здорово! — сказал Иван, как будто не видел его лет сто.

— Здравствуйте! — жеманно поздоровались девчонки. Они и впрямь были симпатичные, примерно одного роста, чуть пониже Ивана, одна темненькая, другая шатенка. Они улыбались и хихикали, не сводя с Ивана оценивающих глаз.

— Это мой друг Иван, — сказал, ухмыляясь во весь рот, Кир.

— Катя, — представилась шатенка. Она белозубо улыбалась и сразу произвела впечатление свойской девчонки.

— Оля, — сказала черненькая. Оля была чуть пониже и поплотнее.

Иван усадил гостей на диван и включил старый черно-белый «Рекорд». Кир демонстративно и торжественно поставил на журнальный столик две бутылки крепленого вина.

— Я сейчас стол накрою, — сказал Иван.

— Я помогу, — вызвался Кир. — Девчонки, смотрите пока телевизор.

Они вышли в коридор и прошли на кухню.

— Катя моя, Оля твоя, — сказал Кир. — О» кей?

Иван пожал плечами: ему, в общем, все равно, обе симпатичные.

— Хорошо, — сказал он, — бери хлеб и салат.

Они еще несколько раз бегали на кухню за закуской, в стороне от девчонок обмениваясь мнениями и обговаривая подробности ночевки.

— Ребята, — закричала Катя, — ну хватит там шептаться! Это некрасиво! Идите сюда!

— Вы тоже там можете пошептаться! — крикнул в ответ Кир и подмигнул Ивану.

Время за вином и разговорами ни о чем пролетело быстро. Приближалась полночь.

— Домой пора, — неуверенно проговорила Катя, поглядывая на Кира. Кир всполошился:

— Какое «домой»?! Девчонки, время детское!

— Вот именно, — поддержал Иван приятеля. Язык его слегка заплетался, и Иван старался тщательно выговаривать каждое слово. — Я сейчас вам фотки покажу. Прикольные!

Он извлек из стенки толстый альбом и раскрыл его, усевшись между девчонок. От них приятно пахло духами и чем-то, будоражащем сердце. Катя и Оля смотрели не слишком охотно, но вскоре все дружно хохотали над каждой второй фотографией. Иван и не подозревал, что обычное семейное фото может так рас-смешить, но догадывался, что виной тому не мастерство снимавшего, а пол-литра крепленого в каждом из них.

Наконец, Кир как бы невзначай удалился с Катей в смежную комнату, оттуда донеслись звуки какой-то возни и довольное хихиканье, потом дверь закрылась. Иван остался с Олей наедине.

— Ну, что, надо спать ложиться, — сказал он. Оля изучающе посмотрела на него:

— А где я буду спать?

Иван немного смутился:

— Вообще-то здесь только один диван. Его можно разложить…

— Ладно, ты раскладывай, а я пойду в ванную.

Иван мигом постелил постель, и тут же явилась Оля.

— Выйди, пожалуйста, я лягу, — попросила она.

— Хорошо, — Иван вышел в коридор и тоже прошел в ванную. Он умылся, посмотрел на себя в зеркало:

— Вперед, Иван! Все в твоих штанах! То есть в руках, — шутливо оговорился он и двинулся обратно, но передумал, вернулся и почистил зубы. Когда пришел в комнату, свет уже не горел, Оля лежала под одеялом. Из соседней комнаты доносились характерные и возбуждающие постанывания.