Андрей Прусаков - Печать ворона

— Я тебя убью!

Они сцепились, повалившись на кровать, и покатились на пол, сминая и разбрасывая одеяла. Иван молотил Тунгуса изо всех сил, вымещая все, что набо-лело, тот не оставался в долгу. Наконец, их растащили. Немченко и еще один ста-рослужащий удивленно глядели сверху:

— Вы чего, парни? Чего не поделили?

Иван поднялся на ноги, ходившие ходуном от избытка адреналина. Правый глаз медленно заплывал, зато у Тунгуса шла носом кровь.

— Рядовой! — встряхнул его Немченко. — В чем дело?

Иван молчал.

— Он духов воспитать не хочет! — проговорил Тунгус. Его рябое, грубое, непод-вижное лицо действительно напоминало чурку, выструганную не слишком хоро-шим мастером. Оно хорошо отражало суть Тунгуса.

— Что? — спросил Немченко. — Как не хочет? Ты что, Ворона, — он повернулся к Ивану, — он правду говорит?

Иван облизал пересохшие губы. Вот он, момент истины. «Сесть на электри-ческий стул или трон», как пел Цой. Нельзя вечно быть в стороне, рано или позд-но приходится делать выбор.

— Да, — ответил он.

Немченко приблизился. Сержант остановил взгляд на Иване, его губы сжа-лись в одну твердую бескровную складку:

— Не будешь учить молодых, будешь сам как они, понял! Летать будешь до дем-беля!

Тунгус погано улыбался.

— Не ты эти правила придумал, и не тебе их ломать, Ворона! Ты что, зря летал целый год? Зря п…лей получал? Хочешь, чтобы молодые тебя гоняли? Я это уст-рою, понял?

— Пошли вы все, уроды! — зло сказал Иван. Немченко ударил под ложечку, и Иван согнулся, глотая воздух.

— Сдохнешь здесь, чмо, понял? — сказал Немченко, приподняв голову Ивана за волосы.

— Понял? — Иван сжал зубы и не отвечал. Сержант отпустил его и ушел с осталь-ными. Иван разогнулся и подошел к окну. Пальцы впились в запотевшее стекло и сползли, оставляя кривые полосы. Что теперь будет?

Как и чувствовал Иван, новый год не принес радости. Наступила весна. На одном из построений объявили, что несколько человек из роты поедут служить в отдаленные дивизионы, и назвали фамилии. Фамилия Ивана значилась первой.

Он ехал на новое место службы в новеньком «уазике» в сопровождении майора Ордина — своего нового командира. Машина промчалась по ташкентским улицам и выехала за город. Серые сейсмоустойчивые девятиэтажки, построенные после знаменитого землетрясения, расступились, и Иван увидел плавающую в дымке цепочку островерхих гор. Казалось, до них рукой подать, но машина ехала — а горы не приближались. Дорога петляла меж колхозных полей, расчерченных на аккуратные квадраты водяными границами арыков, забиралась на холмы, отку-да Иван видел глинобитные дома узбеков, окруженные такими же желто-белыми заборами из старой потрескавшейся глины. И даже в закрытой брезентовым тен-том машине чувствовалось жаркое апрельское солнце. Даже в Ленинграде весной оно светит так, что невозможно смотреть на небо, а здесь был просто праздник солнца. Его лучи проникали и играли в стеклах домов и воде придорожных канав. Оно блестело на мотыгах крестьян, ковырявших сухую пыльную землю, и безза-ботным зайчиком прыгало по холмам, отражаясь от стекол автомобиля.

Снег давно сошел, и трава перла в полный рост. Иван, привыкший к ленин-градской холодной и слякотной весне, с радостным удивлением смотрел на раз-росшуюся зелень и усыпанные белым цветом абрикосовые деревья.

— Приехали, — сказал майор. Иван прильнул к окну, но увидел лишь огромный голый холм, неровный и изрытый, и до вершины окруженный тысячью столбов с натянутой между ними проволокой. А где же казарма? Машина запетляла по еле заметной дороге и остановилась у ворот. Ворота были странными: зеленая сварная рама по периметру, а центр перемотан колючей проволокой вперемешку с выцветшей маскировочной сеткой. Водитель просигналил, и Иван увидел выныр-нувшую из-за бугра фигурку солдата с автоматом за спиной.

— Говорят, ты из Ленинграда? — спросил майор.

— Да, — ответил Иван и спохватился, забыв, что надо отвечать «так точно». Но Ордин не поправил его.

— Я ведь тоже из Ленинграда, — сказал майор, улыбаясь в усы. Лицо его было щекастым и круглым, кончики усов смешно висели вниз, как у популярных когда-то «Песняров». «Вот здорово, командир из Ленинграда, — подумал Иван. — Как повезло!»

— Ну, не подведи, ленинградец! — сказал Ордин. Подбежавший к воротам солдат распахнул створки и отскочил, придерживая одну. Уазик пропылил мимо, направ-ляясь к высокому бугру, а Иван заметил высокий бруствер, накрытый маскировоч-ной сеткой, и торчавшие из-за него остроносые сигары ракет. Через минуту маши-на остановилась. Иван открыл дверь и вышел, с изумлением разглядев, что в бугре имеется окно и дверь.

— Это казарма, — сказал Ордин. — Позови дневального! — приказал он водителю.

Солдат с залихватски заломленной набекрень панамой открыл дверь и исчез внутри. Ожидая, Иван вертел головой, оглядывая место, где предстояло отслу-жить оставшийся год. Асфальтового плаца не было, перед казармой располагалась утоптанная земляная площадка, на которой, видимо, и происходили построения. Справа, у самой колючки, обнаружилась курилка с железными скамейками и наве-сом от солнца, рядом — наклонный стенд для зарядки и разрядки оружия. Слева вдоль дороги стоял ряд мощных «Уралов», накрытых маскировочной сеткой. Взгляд Ивана отметил несколько врытых в землю вагончиков, совершенно неза-метных издали. «Зачем такая маскировка, — подумал Иван, — если вокруг диви-зиона сто рядов колючей проволоки? Тут любой дурак догадается…» Тогда он не знал, что это не заграждения, а колхозные виноградники.

Из дверей вынырнул солдат.

— Дневальный по казарме младший сержант Магомедов! — отрапортовал невысо-кий смуглый азербайджанец. За год службы Иван безошибочно научился разли-чать лица всех народностей, населявших страну Советов. Фамилия лишь подтвер-дила догадку.

— Товарищ майор, за время дежурства происшествий не произошло!

«Как знакомо, — подумал Иван. — И вряд ли это так».

— Наш новый водитель-оператор, — сказал командир, посмотрев на Ивана. — Ря-довой Воронков. Проводи в казарму, найди ему место и… где старшина?

— Был где-то здесь! — ответил Магомедов.

— Он всегда где-то здесь. Найди мне его. Я у себя. Слава, помой машину.

— Будет сделано, — ответил появившийся из казармы водитель. Вроде русский. С усами, что говорило об особом благоволении командира: по уставу солдату носить усы не полагалось. А может, дембель?

— Магомедов! — окликнул Ордин.

— Я!

— Кто сегодня дежурный?

— Прапорщик Шевцов.

— Его тоже ко мне!

— Есть!

Иван вошел в казарму. Это был большой железобетонный бункер, наполо-вину врытый в землю, и, войдя внутрь, Иван почувствовал приятную прохладу. Справа в выкрашенной коричневым цветом стене было несколько дверей, между которыми висели обязательные стенгазеты и графики дежурств, слева, в конце короткого коридора — только одна. Туда и вошел Иван вслед за Магомедовым. Единственное окно все же давало немало света, и в казарме царил мягкий, прият-ный глазу полусумрак. Вдоль стен стояли двухъярусные кровати с рядом табуреток вдоль прохода, у самого окна находился стол, а в углу на тумбе — большой теле-визор.