Олег Бондарь - Призрачно всё

— Мне приятно с вами познакомиться, — сказала Марина. Ее голос был тихим и слабым. — Я люблю читать, — тоненькие губы разомкнулись в подобии улыбки. — Вы зайдете ко мне? У меня так мало развлечений.

— Обязательно! — пообещал я.

А что я мог еще сказать?

Марина протянула руку. Я робко пожал ее, ощутив холод, словно дотронулся до чего-то неживого.

Марина снова попыталась улыбнуться, затем кивнула сиделке и та покатила коляску дальше.

— Вот так и живем… — вздохнул Влад.

— Да, дружище…

Я не знал, что сказать, как его успокоить. И была ли в этом необходимость? То, что меня поразило и шокировало, для него было привычным и повседневным.

— У меня в комнате завалялась бутылочка… — я взял Влада за локоть и потянул к лестнице.

— Да у меня этого добра… Впрочем, — он покорно сделал несколько шагов, но потом остановился.

— Слушай, — сказал, — пойдем на кухню, что-то перехватим, желудок от голода сводит.

Комната, в которую привел меня Влад, никоим образом не была приспособлена для приготовления еды. Ни плиты, ни кухонной утвари, ни мойки, ни разделочных столов, как и прочих необходимых атрибутов, я не увидел. Если здесь и готовили пищу, то за закрытой дверью в торце помещения. Мы же оказались в подобии маленького уютного кафе с барной стойкой из темного дерева, низким столиком, по обе стороны которого расположились мягкие диванчики, высоким, до потолка, стеклянным шкафом, заставленным разнокалиберными бутылками, холодильником с прохладительными напитками и кофейным аппаратом, под прозрачной крышкой которого высилась горка коричневых зерен.

К сожалению, уединиться не удалось. Свято место пусто не бывает. В мягком кресле возле низенького столика утопал, от чего видна была только поблескивающая плешью макушка, некто из присутствующих на завтраке. Тот самый, имя которого Влад не вспомнил, и охарактеризовал кратко и емко: прижился…

Приживалец, которого из-за его мелких размеров мы не сразу заметили, засуетился, заерзался, чем, собственно, и выдал свое присутствие. Судя по всему, до нашего прихода он чувствовал себя комфортно. В пепельнице дымилась сигарета, рядом — бокал, до половины наполненный жидкостью янтарного цвета.

— Кхм-Кхм… — глубокомысленно произнес Влад, одарив анонимного алкоголика недвусмысленным взглядом.

Отреагировал тот неординарно, не так, как следовало ожидать. Стушевавшись в первое мгновение, быстро овладел собой. Его лицо растянулось в подобии вежливой улыбки, сквозь которую проскальзывало неудовольствие. Еще бы, его отвлекли от важного занятия. Не знаю, кем себя мнил лысоватый недомерок, но осознание собственной значимости было развито у него непомерно. Если бы я не знал настоящего расклада, не усомнился бы, что он в доме главный.

— Вы, собственно…

Он не договорил подразумевавшейся витиеватой фразы, ограничился многоточием, мол, незачем разбрасываться бисером, а суть недосказанного и так понятна.

На лицо Влада стоило посмотреть, ибо нет таких слов, какими можно описать смесь эмоций, одновременно им овладевших. От полнейшего изумления до наивысшей степени негодования. Взрывоопасный коктейль, лишивший его дара речи, готов был взорваться физическим насилием. Дабы не доводить дело до смертоубийства, пришлось вмешаться.

— Доброе утро, — сказал первое, что пришло в голову, на что плешивый ответил небрежным кивком.

Небольшой паузы хватило, чтобы Влад овладел собой. На его лице появилась ухмылка. Непосвященным она могла показаться милой, но не мне. Вспомнились школьные годы, долгая разборка на классном собрании в присутствии суровой дамы с капитанскими погонами на плечах. Всеобщего осуждения по поводу того, что Влада взяли на учет в детскую комнату милиции представительница правоохранительных органов так и не дождалась. Многие из нас были свидетелями инцидента и считали, что босяк, которому Влад поломал челюсть, заслуживал более серьезных увечий. И ухмылка, которая предшествовала мордобою, точь-в-точь походила на его нынешнюю.

— Вы собственно, кто такие?

Более неуместного вопроса задать невозможно. Но осознание к спрашивающему пришло лишь тогда, когда Влад, не особо напрягаясь, вытащил недомерка из кресла и, поддав в спину рукой, словно вратарь по мячу, отфутболил его подальше от штрафной площадки. В данном случае — в коридор.

— Вот так и живем…

Влад мгновенно успокоился, вытащил из шкафа непочатую бутылку коньяка, два бокала, поставил на столик и, отворив дверь в торце комнаты, приказал кому-то, невидимому приготовить закуску.

Пить мне не хотелось. Прошло желание, словно отрезало. Скопившаяся усталость навалилась грузом, придавила пробудившиеся утром ростки радости, затуманила мозг почище алкоголя. И хотя я понимал, что усталость не главный фактор подобного состояния, мне было проще свалить все на нее, дабы меньше думать обо всем происходящем. Мне даже перехотелось задавать Владу вопросы, которых он избегал и на которые почему-то упорно не желал отвечать. Его дело. Каждый волен поступать так, как ему удобно.

Мне не нравился дом, не нравились его обитатели. Я чувствовал себя угнетенным и пришибленным. Мне было глубоко наплевать на происходящее в этом гадюшнике. Волновало лишь одно: как давно Влад знаком с Наталкой, и какие отношения их связывают? Остальные тайны мадридского двора ничего, кроме улыбки не вызывали.

Влад, не утруждая себя объяснениями случившегося, молча наполнил бокалы. Хотел сказать что-то вроде тоста, но не успел. Дверь, в которую недавно вылетел незадачливый гость, отворилась и в проеме возникла Наталья Владимировна. Худощавая, стройная, в строгом костюме, она воплощала образ строгой училки. Глаза ее излучали холод и неприязнь. Взгляд скользнул по мне и остановился на Владе. Пауза, во время которой теща пыталась превратить зятя в ледяной столб, затянулась и не обещала ничего хорошего.

— Владислав, — наконец, соизволила подать голос строгая дама. Он был под стать ее облику, тихий, с хрипотцой и в то же время насыщен властной манерностью. — Владислав, — повторила Наталья Владимировна, — вы отдаете отчет своему поведению?

— Что-то случилось?

Актер из Влада — никудышный. Да он и не пытался скрывать свои чувства. Внешняя словесная оболочка, в которой он намеривался упрятать истинное отношение к дражайшей тещи, никоим образом не отражалась на выражении его лица. Более кислую физиономию мне вряд ли когда приходилось видеть.

— Владислав, я не позволю, чтобы кто-то, — она умышленно сделала ударение на этом слове, самой интонацией опуская Влада ниже плинтуса, — плохо обращался с моими друзьями.

— Уважаемая Наталья Владимировна, хоть я и не совсем понимаю, о чем идет речь, но все же посмею напомнить, что дом, который вы называете своим, построен на мои деньги, на мои деньги он удерживается, и развлекаются ваши гости тоже за мой счет.