Олег Бондарь - Призрачно всё

Высокий слог давался Владу с трудом, он едва себя сдерживал.

— Думаю, вам не стоит забывать, что на этом месте, на протяжении нескольких столетий находилось родовое гнездо моих предков, и вы должны благодарить судьбу и свою супругу за то, что вам позволено здесь пребывать. Меркантильность ваша лишена моральных принципов. Когда вы добивались руки моей дочери, вы клялись обеспечить ей нормальную жизнь. Должна заметить, вы плохо справляетесь со своей обязанностью. Моя дочь никогда не была с вами счастлива. К тому же, вы сделали ее калекой.

Было трудно понять, как столь эмоциональные по смыслу фразы можно говорить обыденным беспристрастным, возможно даже, равнодушным голосом. Наталья Владимировна констатировала то, что, по ее мнению, было непреложной истинной, и при этом интонация оставалась ровной, без всплесков, как будто заученный текст на постороннюю тему, не касающуюся ее лично.

— Бред! — сказал Влад, по-видимому, отвергая обвинения по поводу жены, а, может, комментируя, таким образом, все услышанное.

Теща не отреагировала на его резюме.

— Иннокентий Вениаминович чувствует себя оскорбленным и ждет извинений.

— Иннокентий Вениаминович? Это который из них? — Влад откровенно валял дурака и не считал нужным скрывать этого. — А, вспомнил, такой щупленький, лысенький? До чего же он неловок, любезная Наталья Владимировна. Хотя, признаюсь, было забавно смотреть, как он плюхнулся, выходя из столовой. Эти ужасные пороги… Передайте ему, я подумаю, каким образом их сделать пониже.

— Он ждет ваших извинений, — повторила Наталья Владимировна.

— Извинений? Да я-то причем? Если человек не умеет пить, он должен сам себя контролировать. Не так, ли?

Влад обернулся ко мне, ожидая поддержки. Мне не хотелось ввязываться в чужие разборки, но и деваться было некуда. Я неопределенно кивнул головой, мол, сами понимайте, что означает кивок и отвел глаза. Только, недостаточно быстро. Мой взгляд столкнулся с взглядом Натальи Владимировны и кроме обычного холода я уловил в нем непонятную, беспричинную ненависть.

Расправившись со мной, Наталья Владимировна одарила таким же взглядом Влада и, не проронив больше ни слова, гордо удалилась.

Если я ощущал понятную в моем положению неловкость, то на поведении Влада визит тещи не отразился. Похоже, он успел привыкнуть к подобным выходкам и не принимал их близко к сердцу. Или вообще не принимал ничего близко к сердцу.

Впрочем, таким Влад был и раньше, в школьные годы: непробиваемым флегматиком. Он был способен на поступок, когда его сильно доставали. Но не был способен на месть, коварство, на целенаправленные действия по утверждению собственной правоты. В последнем он не сомневался, а если так, зачем напрягаться и что-то кому-то доказывать? Внешнее смирение никоим образом не выглядело слабостью. Наоборот, его всепрощение воспринималось, как милостивая снисходительность сильного уверенного в себе зверя по отношению к более слабому.

Вот и сейчас, стоило Наталье Владимировне удалиться, лицо Влада расплылось в улыбке.

— Не дом, а проходной двор, — констатировал он. — Нигде нет покоя. Ты, братуха, не переживай. Сейчас ко мне пойдем, там никто не помешает.

Он сграбастал мощной пятерней бутылку и бокалы.

— Будь другом, захвати что-то пожевать, — и кивнул в направлении прикрытой двери, ведущей на кухню.

Кухня, в отличие от остальных помещений, показалась мне крохотной. Длинная, узкая комната, одну сторону которой полностью занимали шкафы и холодильные камеры. С другой, между двумя окнами, электрическая плита с четырьмя конфорками. Впрочем, больше, наверное, и не нужно. Ведь не роту солдат кормить.

Я открыл холодильник, достал кусок твердого сыра, захватил из шкафчика батон порезанного хлеба, пару пачек соленых орешков. Посчитал, что достаточно для закуски и уже собирался уходить, когда взгляд наткнулся на вешалку.

Обыкновенная вешалка: на ней висела униформа куховарок — фартуки, еще что-то, но мое внимание привлекли не они. Темный плащ с клетчатой подкладкой, старомодный, словно его телепортировали с шестидесятых годов прошлого века, приковал к себе мой взор.

Я положил собранный набор продуктов на стол, подошел к вешалке, развернул плащ. Снаружи черная ткань — в серых разводах налипшей грязи. А вот и вырванный треугольный клочок с сатающимися нитками.

Я достал из кармана лоскут и приложил его к разрыву.

Сомнений не оставалось. Старуха не привиделась, она была ночью на трассе, и ее зацепило машиной.

Апартаменты Влада занимали целое крыло второго этажа. Из большой гостиной, пол которой устилал мягкий ковер, вели несколько дверей в другие помещения. В углу у окна расположился массивный стол с раскрытым на нем ноутбуком. Вдоль стены — диван, у противоположной — два кресла из одного с диваном набора. Между ними журнальный столик с витиевато закрученными ножками и замысловатым резным узором. На стенах висели картины в массивных рамах с запечатленными на них умиротворяющими, пейзажами. Золоченые рамы прекрасно гармонировали с зеленовато-синими стенами. Между окнами — огромный шкаф со стеклянными дверцами. Из-за размера помещения он не казался большим, не давил габаритами, гармонично вписывался в обстановку. Тонкая паутина занавески почти не задерживала солнечный свет, от чего комната казалась уютной и радостной.

Влад поставил бутылку на журнальный столик, я водрузил рядом тарелку с нехитрой снедью. Пока он возился с тарой, я подошел к окну. Увидел аккуратно подстриженные газоны, обрамленные невысокими живыми стенками декоративных кустов, вымощенные плиткой дорожки, обвитую плющом или виноградом беседку. Дальше угадывалось нечто вроде фонтана.

— Нравится?

Голос Влада раздался неожиданно над самым ухом. Я содрогнулся, неуклюже повернулся, зацепил стол, от чего ноутбук содрогнулся и замерцал вышедшим из спящего режима монитором.

— Жить можно… — ответил ничего не значащей фразой и тут же осекся.

Мой взор прикипел к стене над столом. Там в художественном беспорядке висели цветные фотографии в тоненьких золоченных рамках. На них были запечатлены приятные воспоминания моего одноклассника: политики, джунгли, небоскребы. И на всех — Влад, довольный, улыбающийся, преуспевающий. Этакая галерея славы или этапы большого пути. Ничего особенного, такое можно увидеть едва ли не в каждом доме. Если бы…

Из всей разноцветной мозаики выделялся один снимок. Нет, не выделялся, пожалуй, он был меньше и скромнее остальных. Но именно он притягивал к себе магнитом, концентрировал внимание.

— Что с тобой? А… — лицо Влада растянулось в довольной ухмылке. — Не ожидал? Ты, главное, не кипишуй, я тебе сейчас объясню…