Олег Бондарь - Призрачно всё

Как будто угадав мои мысли, возле столика нарисовался официант с неизменно приветливой улыбкой, приклеенной к лицу.

— Желаете еще что-то заказать?

— Как насчет кофе? — поинтересовался у девушки. Наталка не возражала. — И коньячка, пожалуйста, того самого, ну, вы знаете… — Я не мог вспомнить название, но официант покладисто кивнул и незаметно удалился.

Снова заиграла музыка. Уже не магнитофон — живая. Музыканты расположились в противоположном углу зала на небольшой круглой эстраде и для начала затянули нечто томное, лирическое. Рядом с ними нарисовались несколько пар и замелькали в полумраке смутными тенями.

— Тебя можно пригласить? — неожиданно для самого себя сказал я и протянул девушке руку.

Наталка благодарно улыбнулась и охотно откликнулась на призыв. Сомкнув ладони, мы вместе направились к эстраде. Ее ладонь была теплой и приятной на ощупь, от нее исходила такая мощная энергия, что у меня закружилась голова. А потом я обнял ее за талию и совершенно лишился рассудка. Музыка звучала где-то далеко, я ее почти не слышал. И не видел ничего, кроме глаз девушки, глубоких и темных, словно омуты. Они затянули меня без остатка. Я утонул в них, отключился от всего, кроме этих глаз мир перестал для меня существовать.

— Ты прекрасно танцуешь.

— Правда?

Я не верил. А если Наталка и не лгала, моя заслуга была незначительной. Виной всему — гипнотический транс, в который меня погрузили ее колдовские очи.

Как и несколько других пар, мы не спешили уходить с площадки. Хотелось продолжить очарование, волшебство или, как еще назвать то состояние, в котором недавно пребывал? Мои руки по-прежнему лежали на талии девушки, ее мягкая грудь прижималась ко мне, ее волосы щекотали мое лицо. Я вдыхал аромат терпких духов и сходил с ума.

А потом снова был танец.

Лишь когда музыканты взяли тайм-аут, мы вернулись за столик. Там уже стоял графинчик с коньяком и почти остывший кофе.

— Мне хорошо с тобой…

— Мне тоже.

Если бы мы сидели рядышком, я бы ее поцеловал. Вместо этого поднял бокал с оставшимся шампанским. В этот раз Наталка выпила до дна.

Потом мы снова танцевали, пили коньяк, кажется, заказывали еще. Меня словно прорвало, я о чем-то громко рассказывал, наверное, долго и скучно. Может, даже признавался в любви?

Также не помню, каким образом мне удалось оплатить счет, и оплачивал ли я его вообще? Полный провал в памяти, и от того — гнуснейшее ощущение на душе и, как расплата, невыносимое чувство стыда. Хоть в петлю лезь…

И что за безумие на меня нашло?

В общем, пятница, тринадцатое отыгралась на мне по полной программе.

Проснулся я, как ни странно, в своей квартире и на своей кровати, но, хоть убейте, не мог вспомнить, каким образом добрался домой. А также разобраться, что со мной произошло. Вроде бы, не много выпил… С другой стороны, откуда мне знать, сколько я выпил?

Будильник на тумбочке показывал девять часов, благо, суббота и не надо никуда спешить. Я сумел заставить себя подняться. Голова закружилась и отдалась жестокой болью. Мир казался тусклым, серым и неприветливым. Даже, невзирая на то, что за окном, кажется, распогодилось, и от крыши соседнего дома как будто даже отражался солнечный луч.

Рядом с будильником я заметил бутылку с минералкой, набросился на нее с остервенением, даже не задумываясь, откуда она там появилась. Раньше я за собой такой предусмотрительности не замечал.

Лучше бы, конечно, пивка, но… На безрыбье, как говорят…

Горячий душ распарил, разогнал кровь по жилам и слегка облегчил физические страдания. Чего нельзя было сказать о страданиях моральных. Я не мог представить, как посмотрю в глаза Наталке. Господи, что я ей вчера наболтал и, вообще, что я вчера делал? Смутные воспоминания выдавали обрывки разрозненных эпизодов: танец, шампанское, коньяк… Собрать воедино разбросанные пазлы было выше моих возможностей.

Кажется, мы целовались?

Кушать не хотелось, от одних мыслей о еде становилось тошно, но все же, для порядка, заглянул в холодильник. И несказанно удивился, даже засомневался, у себя ли я дома и мой ли это холодильник? На дверной полочке высилась ополовиненная бутылка шампанского, на большом блюде почти целый торт.

Чудеса!

Ладно, еще шампанское, но чтобы я когда-нибудь покупал домой торт, не припомню.

Надо же было так набраться?

Тем не менее, шампанское, холодное, колючее пришлось как нельзя кстати. Не утруждая себя поисками посуды, я от души приложился к горлышку бутылки и почти сразу ощутил бодрящее действие благородного напитка. Мир вокруг начал приобретать подобие красок, угрызения совести слегка притупились.

В сущности, ничего страшного не произошло. Подумаешь, выпил лишку. Но ведь проснулся дома, хоть и с больной головой, зато целый и невредимый. А что память слегка отшибло, так и раньше такое случалось…

Не желая расставаться с чудным эликсиром, вместе с бутылкой направился в спальню. В прихожей заглянул в зеркало и остолбенел. Не от вида собственной помятой физиономии.

«СЛАВИК, ТЫ — ЧУДО!»

Размашистым почерком было выведено на стекле. Буквы — толстые, красного цвета, вероятно, написаны губной помадой.

Неужели по дороге домой я кого-то прихватил с собой?

Может, Наталка?

В последнее верилось с трудом. Но в спальне я, почему-то взял в руки подушку, понюхал ее и, как мне показалось, уловил тонкий запах знакомых духов. А вот и волосинка, золотистая, длинная…

Только, разве это, что-нибудь значит?

Сколько вокруг женщин со светлыми волосами и не такой я эксперт по поводу запахов, чтобы отличить одни духи от других. Единственное, в чем я больше не сомневался, что провел ночь не один. Вот только, какой она была эта ночь? Судя по нынешнему своему состоянию, на свершение больших подвигов, я вряд ли был способен. И все равно, горечь обиды на изменившую мне память нахлынула с новой, убийственной силой.

Потом взгляд скользнул на тумбочку и сомнения частично развеялись. Рядом с минералкой была еще одна записка, уже нормальная, написана ручкой на листочке, вырванном из блокнота.

«Славик, позвони Владу. Он очень просил».

Я залпом допил шампанское, вытер выступившие от пузырьков слезы. Вот только звонить, никуда не стал. В отличие от Наталки, мне Влад номер своего телефона не оставил.

Наталка встретила лучезарной улыбкой: приветливой, искренней, без тени насмешки или иронии. Мой пришибленный вид наверняка позабавил ее, но она стойко держалась в рамках благопристойного приличия.

— Опаздываете, молодой человек, — как будто и не было позорной для меня пятницы, приветствовала традиционной фразой.

— Так получилось… — я опустил глаза, скользнув взглядом по настенным часам у нее за спиной.