Дмитрий Ахметшин - Ева и головы

Когда вокруг не осталось никаких звуков, кроме тихой колыбельной леса, Ева решила, что время пришло. Она, словно тень, медленно отделилась от стены и направилась к курятнику. Единственное окошко — крошечное, но вполне пригодное для исполнения её плана — стало её целью. Оттуда доносился запах птицы, неприятный для постороннего носа, но привычный девочке.

Куры заголосили все хором, заметались по своей темнице, когда в окошко залетел ком земли. Ева метнулась под навес, к вытянувшимся по струнке топорищам, а дом тяжело и грузно вздохнул, как пробуждающийся ото сна старик.

Для верности девочка запустила в курятник ещё одним комом земли, но в окошко не попала. Куриный переполох усилился, и это заставит хозяев поторопиться.

Вот и хозяин! Мужчина с короткой бородкой и зло опущенными вниз уголками рта — верхнюю часть лица Ева не разглядела. С фонарём, фитиль в котором не успел ещё разгореться, с кочергой: лесные твари, застигнутые врасплох и загнанные в угол, могут быть опасны. Чем, однако, там занят пёс… Он должен был первым поднять тревогу, отвадить непрошенного гостя от хозяйского добра.

Она прошмыгнула через открытую дверь в дом, едва не наступив на нос псу, кинувшемуся следом за хозяином искупать вину.

Старая женщина спросила что-то визгливым, грубым голосом. Еве подумалось что она, быть может, заблудилась десятки лет назад, а теперь почуяла на морщинистых щеках сквозняк и вопрошает: «Где выход? Где выход?»

Ева не стала ничего говорить. Быстро оглядевшись, она выбрала для временного убежища лаз за печкой, тёмный, как нора животного, и весь заросший паутиной. Никто не стал зажигать в доме свет, но Ева знала, что когда хозяин пройдёт обратно, неся перед собой лампу, она останется незамеченной. Скорчившись в своём углу в три погибели, она боролась с позывами чихнуть.

Было слышно, как хозяин ищет хорька или ласку, вороша кочергой под опорами и лавками, тыча железякой в каждую щель, потом медленно, сбиваясь, пытается посчитать кур — глаза у него оказались, как у старого осла. И, напоследок, громко распекает хвостатого сторожа.

Наконец, хлопнула дверь, мужчина, ругаясь под нос, прошествовал мимо печи к себе на ложе. Снова заголосила старая женщина. Девочке подумалось, что она спрашивает — хорёк это был или куница?

«Я никого не поймал», — буркнул мужчина.

Конечно, Ева не разобрала в подробностях, но её отец сказал бы на месте этого тощего бородача то же самое.

И она знала, что ответила бы мама. Разве что, не таким противным голосом.

«Он вернётся. Ты, наверное, просто не увидел. Если такое ещё раз за эту ночь повторится, клянусь, ты отправишься дежурить в курятник…»

Это было странное чувство. Ева затаилась, как лесной зверёк, пережидая толики ночи, что путались в её волосах непонятно откуда взявшимся сквозняком. Где-то совсем рядом зашуршала мышь, и девочка сочла это лучшей похвалой своей маскировке.

Начав путешествовать с Эдгаром, Ева поменяла хозяйку. Раньше ею распоряжались братья, дед, отец, мама, теперь же хозяйничала в какой-то части детской головы женщина без глаз и с упрямо поджатыми губами. Госпожа Ночь. Великан отчаянно её боялся, прячась под повозкой в странном оцепенелом сне, но, без сомнения, ты будешь бояться топи, увязнув в ней по пояс. В случае с ночью — можно даже не заметить этой обволакивающей хватки, но зрение и прочие чувства твои всё равно изменятся.

Ева никогда бы раньше не подумала, что можно так хорошо видеть в темноте. Бывало, она подолгу лежала в кровати, пялясь в потолок и едва различая его, будто комната превращалась в перевёрнутый кверху ногами колодец. Сейчас заострённые, словно рыбачьи остроги, глаза ловили малейший отблеск света на поверхностях, который прокрадывался тайком через окна. Если же куда-то бусины белого, холодного света не докатывались — начинали работать совсем другие чувства, дремучие и глухие, кажется, они помогли бы Еве избегать столкновения, даже если бы она была абсолютно слепой и лишена осязания.

Девочка сочла, что выждала достаточно, и выбралась из укрытия. Конечности её превратились в конечности большого паука, они гнулись в суставах под самых немыслимыми углами.

Ева видела кошку, которая вышла на охоту за мышью, но проморгала другого интервента, который и сам мог бы быть хищником. Хотелось напугать хвостатую, схватить её, к примеру, под мягкий живот, покружить по помещению, но Ева понимала, что она здесь ради другой игры.

Этот дом привлёк их с Эдгаром не только тем, что находился на окраине обжитого человеком пространства и принимал на себя все удары первозданной природы, но и его обитателями. Их было трое — двое стариков и мальчик, сирота, которого забрали из другого дома. Именно так прослышала краем уха Ева. Мать погибла от какой-то болезни, отец умер гораздо раньше. Мальчик был немного младше Евы, глаза всё время влажные, с другими сверстниками он не гулял, даже, казалось, не имел желания выходить за покосившуюся ограду, а просто бродил там, как исхудалый, больной бычок в вольере.

Сейчас, проникнув в дом, Ева обоняла запах, который так или иначе присущ всем обиталищам человека. Здесь он чувствовался особенно сильно, и девочка была рада, что сама живёт теперь практически под открытым небом.

Мальчик спал отдельно. Скорее всего, приёмные его родители и не заметили бы Еву — Эдгар снабдил её мазями и травами, и то, что могли они сделать с человеком, звучало, как послужной список ведьмы. Великан сказал, противореча сам себе: «Только стариков трогай. Молодые нити — самые крепкие, но я могу позволить себе, перед лицом Неба, шить только старыми». Кажется, Эдгар даже не задумывался, что будет, если девочку поймают. Мыслей в плоской голове умещалось не так уж и много.

Ева думала по-другому. Ей не нравился этот мальчик. Затравленный, похожий на коровий, взгляд. Манера бродить по кругу и вжимать голову в плечи, точно в попытке спрятаться от летящих каменьев, в ответ на взгляды прохожих. Старики взяли его в надежде на то, что за ними, бесплодными и бездетными, через несколько лет будет хороший досмотр, но сейчас начали понимать, что ошиблись. Ни дом, ни хозяйство, пусть слегка пришедшее в запустение, но достаточно крепкое, ни собственный клочок земли не могли зажечь огонь в глазах приёмыша.

У неё, Евы, не было не то что такой малости — с самого начала жизни судьба грозила выкинуть её на улицу. Она выжила, выкарабкалась, а этот росток чахнет даже в благодатной почве.

Рано или поздно он всё равно погибнет, — решила Ева. — Старики ещё пышут жизнью, и он, быть может, переживёт их (если, конечно, хозяин не выгонит мальчика из дома раньше), но ненадолго.

Ева не изводила себя сомнениями. Она просто решила для себя, что мальчик куда как бесполезнее, чем крепкие ещё, жадные до жизни старики. Значит, она вытянет пару нитей из него.