Андрей Каминский - Проект Плеяда

Илта швырнула бубен с колотушкой подхватившей его Йошико и выхватила из-за спины катану. Кружась в танце с мечом вокруг стоящей неподвижно рыбоженщины, куноити оказалась справа от нее. Клинок блеснул в свете костров и два бесформенных комка плоти шлепнулись в чашу, вовремя подставленную Ольгой. Сун продолжала стоять, не изменившись в лице, только чуть побледнев, пока Ольга собирала в чашу кровь, потоком хлещущую из ужасных ран, образовавшихся на месте сосков. Илта крутанулась вокруг своей оси, новый взмах меча — голова Сун, перекувырнувшись упала на алтарь. Черные волосы разом покрыли волной изображения трех богинь.

Священная Орлица. Священная Морская Львица. Рыбоголовая Матушка Дэликэ.

Ольга с поклоном поднесла чашу Илте и та, выловив отрубленные соски, один за другим отправила их в рот. Разжевывая трепещущую, теплую плоть, Илта глянула в чашу, полную крови. На нее глянули холодные выпученные глаза, открывался и закрывался рот рыбы-собаки. Видение продержалось совсем немного сменившись оскаленной мордой черной лисицы, затем собственное лицо Илты, затем снова рыба-собака, бурый фугу.

— И что было скрыто, то да поднимется вновь, — завывала Йошико, колотя в бубен, — кровь предков твоих в чаше сей, выпей и обретешь силу их всех. И да сойдутся Море Запада с Восточным Морем в Великом Море среди лесов и гор, священной родине нашей.

Ольга поднесла чашу с кровью к губам Илты и та, без промедления, осушила ее всю. Кровь Сун ударила в голову сильнее всякого ханшина — сбросив дэлэг, Илта привлекла к себе прерывисто задышавшую Ольгу, сливаясь с ней в жадном поцелуе. В этот момент на ее бедра легли тонкие сильные пальцы, к куноити прижалось обнаженное женское тело и, обернувшись, Илта увидела улыбающееся лицо Йошико Кавашимы. Обмениваясь поцелуями, три женщины опустились на залитую кровью траву, жадно лаская друг друга. Илта еще успела подумать, что странно, что она по-прежнему слышит рокот бубна, но в этот момент вокруг головы сомкнулись крепкие бедра, проворный язык коснулся ее влажной плоти и Илта, выгибаясь дугой, забыла обо всем, растворяясь в сладострастном безумии.

В очередной раз лязгнул замок и, перекрывая крик и визг всполошившихся обезьян, раздались шаркающие шаги. В ноздри ударил густой звериный запах и Наташа сморщилась от отвращения, когда над ней склонилась мерзкая харя, заросшая жесткой шерстью. Налитые кровью глаза похотливо рассматривали обнаженное тело девушки, губы раздвинулись, обнажая крепкие зубы. Раздался хрюкающий полусмех-полурык.

— Ай-яй-яй, — мягко пожурил чудовище Иванов из-за своих склянок и микроскопов, — разве так можно? Разве ты не видишь, что наша гостья боится тебя? Как можно делать общее дело, когда соратники не доверяют друг другу?

Несмотря на испуг, Наташа скрипнула зубами от злости: она уже успела возненавидеть этот укоризненно-вежливый тон которым Илья Иванов разговаривал с звероподобными недочеловеками в форме НКВД. Так же он говорил и с Наташей, когда обследовал ее — брал кровь и другие анализы, делал весьма болезненные уколы. Пару раз он спрашивал Наташу о здоровье, однако та гордо молчала, не желая ни в чем помогать уродливому существу, в которое превратил себя профессор. Того, впрочем, это не сильно расстраивало — общее состояние здоровья Наташи, он мог определить и без подсказок с ее стороны. Тем более, что прикованная к каталке девушка все равно не могла сопротивляться, когда чуткие, хоть и покрытые редкими волосами пальцы, лезли в самые интимные части ее тела, вводили зонд или стеклянную трубку. Поначалу Наташа кричала, щедро расходуя на профессора все имеющиеся ругательства, пыталась сжимать бедра, даже кусаться. Илья Иванов мягко, почти отечески пожурил ее и кликнул кого-то из коридора. Завидев как в лабораторию входят сгорбленные твари, с необычайно длинными руками и уродливыми мордами Наташа обмерла от страха, из ее горла вместо крика вырвался какой-то сдавленный сип. Теперь она понимала, кто вел ее от лифта.

Спартак и Савмак — вроде бы так их называл Иванов, пояснивший для девушки, что это имена двух «царей рабов» в Древней Греции…или Риме. Античная история никогда не была сильной стороной Наташи, однако выбор имен ее не удивил — даже в этом адском подземелье подчеркивалось уважение к большевистскому «пантеону». Савмак был рыжим, а Спартак черным — как пояснил профессор, отцом первого чудища был самец орангутанга, а второго шимпанзе. Кто были их матери, Илья Иванов не уточнил, однако Наташа уже поняла, какого рода опыты проводятся в этом мерзком месте. Теперь она сильно пожалела, что у нее не хватило смелости устроить побег где-нибудь на Зее — пуля от Алисы Барвазон казалась сейчас достойным концом.

Эти создания удерживали Наташу, пока доктор брал у нее кровь или иные анализы. Судя по всему, они не умели говорить, но хорошо понимали и слова профессора и оскорбления от Наташи. Последнее, похоже, их только забавляло. Чувство юмора в очередной раз подчеркивало, что эти твари не были тупыми животными — в глубоко посаженных под мохнатыми бровями глазах светился злой разум, не уступающий человеческому. Казалось, что уродливая харя зверочеловека лишь маска, сквозь которую проглядывает что-то иное, куда более страшное.

Кроме ассистирования доктору, Савмак и Спартак приносили еду для обезьян и Наташи — мелко порезанные фрукты и хлеб в молоке. Чтобы накормить девушку ее приподнимали на лежанке, Савмак зажимал ей нос, а Спартак ложкой впихивал еду в раскрытый рот. Давясь и обливаясь молоком, Наташа проглатывала это месиво, после чего ее вновь заставляли улечься.

Пару раз обезьянолюди открывали клетки со своими неразумными родичами, накидывая на волосатую шею аркан и резко вытаскивая перепуганное, визжащее животное. После обезьян уносили — судя по скупым репликам Ильи Иванова в лабораторию по соседству.

Наташа не знала, сколько времени она провела здесь, слушая неторопливую болтовню Ильи Иванова и каждый раз обливаясь холодным потом при виде звероподобных верзил. Однако, сейчас вместо Савмака и Спартака в лабораторию вошли другие обезьянолюди — раза в два выше и массивнее. Безобразные морды покрывала жесткая черная шерсть, темные глаза бесстрастно рассматривали Наташу. Похоже, что эти твари были главнее Савмака со Спартаком — в петлицах виднелись сержантские знаки отличия. Сердце пленницы екнуло и бешено заколотилось: обострившееся за эти дни чутье подсказывало, что эти зверолюди пришли за ней.

— Не волнуйтесь, товарищ Севастьянова — потвердел ее опасения профессор, — вы же космомолка! Относитесь к этому, как к партийному заданию, важному и ответственному.

— Да не пошел бы ты — зло бросила Наташа, — со своей партией! Тебе это так просто не пройдет, старый хрыч!