Андрей Каминский - Рейхсколдун

— Входите, не заперто — услышал Майер.

Он толкнул дверь и вошел в небольшую, но уютную комнатку. Главным предметом интерьера являлась широкая кровать стоявшая у стены, уже расстеленная в ожидании клиента. Рядом стоял туалетный столик где стояло несколько тюбиков с помадой, пудреница и флакончик с французскими духами — явно подарок кого-то из офицеров прибывших из оккупированной Франции. Не здешнего происхождения была и картина на стене изображавшая виды Баварских Альп. Было видно, что хозяйка этой комнаты пользовалась такойпопулярностью у офицеров, что они старались оставить какой-то сувенир помимо обычной платы.

Сама девушка стояла у окна, забранного плотными черными занавесками пережиток тех времен, когда в еще советском городе производилась светомаскировка. Немец, первый раз в жизни увидевший Катерину Смирнову, невольно замер в восхищении — те, кто рассказывал ему о ней, нисколько не преувеличивали — скорей наоборот. Эта девушка была слишком красива, чтобы быть проституткой — пусть даже и в одном из лучших офицерских публичных домов во всем рейхкомиссариате. Она была не очень высока, едва-едва доставая макушкой до подбородка рослого эсэсовца, изящной. Несмотря на приказ, предписывающий девушкам из офицерских борделей встречать клиентов одетыми, на Кате был только кружевной шелковый полупрозрачный пеньюар, только подчеркивающий ее высокие груди с острыми сосками, округлые бедра, длинные стройные ноги. Безупречно подстриженные ногти на руках и на ногах, покрывал красный лак, делавший ногти девушки похожими на капли крови упавшие на белую кожу. Полные губы покрывала неброская розовая помада. Больше никакой косметики на девушке не было, но Катерина в ней и не нуждалась — больший макияж мог только нарушить классическую красоту ее лица, прелесть которого скорей усиливала, чем умаляла россыпь мельчайших веснушек на тонком, слегка вздернутом носике. Лицо девушки обрамляло облако ярко-рыжих, почти алых волос, подстриженных у плеч. Выражение больших и слегка раскосых, серо-зеленых глаз парадоксальным образом совмещало покорность и дерзкий вызов.

— Я рада вас видеть герр Майер — ослепительно улыбнулась девушка вошедшему офицеру — мы видимся первый раз, но я уже много слышала о вас.

— Чтобы это могло быть? — шутливо спросил Матиас, любующийся красивой девушкой — надеюсь ничего страшного. — Девушка рассмеялась звонким переливчатым смехом, от которого у немца сладко защемило в груди.

— Напротив, герр Майер, совсем напротив. Мне приходилось — девушка замялась-…принимать офицеров Вермахта и Ваффен СС, героев Восточного и Западного фронтов, но никто из них не прославился тем, что и вы. Не каждой германской девушке посчастливитьсябыть с таким мужчиной как вы — сильным, смелым, решительным, находящим выход из любой ситуации, настоящим мужчиной…

Она, говорила это, не отрывая от Майера глаз, подошла к нему и мягко взяла за руку привлекая к себе. Тонкие пальцы сноровисто расстегнули пуговицы его кителя, потом белой рубахи. После того как она помогла эсэсовцу освободиться от одежды, девушка опрокинулась на кровать, увлекая за собой Матиаса. Его руки сами собой протянулись, комкая и стягивая с нее пеньюар, обнажая скульптурное совершенство ее тела.

Даже самые умелые проститутки из французских и немецких борделей не доставляли еще Майеру такого наслаждения, как эта рыжеволосая дикарка из провинциального города в русской глуши. Поцелуи ее казались огненными, язык был сладок, как мед, кожа пахла нежно и возбуждающе. Ее язык и пальцы — проворные, умелые — блуждали по телу Матиаса, словно ласковые зверьки. Она растягивала ласки в такой томительно-сладкой агонии, что Майер, задыхаясь от страсти, подумал, что сейчас сойдет с ума. Не в силах большесдерживаться он привстал на кровати, резким движением развернул Катю спиной к себе и поставил на четвереньки. Она тут же обхватила рукой его мощную плоть, легким движением провела по своему влажному лону и резко подалась назад.

— Так меня! Так! Еще! Еще!!! — страстно кричала она, дергаясь взад и вперед, то и дело приговаривая: — А-а-а! Еще!

В ответ Матиас рычал как дикий зверь, выкрикивая ругательства сразу на русском и немецком языках. Все романтические чувства исчезали из его головы, затопленные могучей и властной волной дремучего инстинкта. Он обхватил гладкие бедра рыжеволосой красавицы и стал двигаться все быстрее и быстрее, натягивая русскую девушку на себя. Катя непрерывно вертелась под эсэссовцем, превратившись в визжащую похотливую самку, сладострастно отдающуюся сильному зверю. Вот она задергалась и выгнулась, как пантера, в то время как горячая струя оросила ее недра. Обессиленный Матиас рухнул на нее.

Скользкая, как рыба от пота, со спутавшимися длинными волосами, девушка выскользнула из объятий немца, словно ящерка и слегка пошатываясь отошла к окну. Взяла с подоконника пачку сигарет — к слову сказать, запрещенных в борделях — щелкнула зажигалкой, закурила. Бросила беглый взгляд на приподнявшегося на локте немца, рассеяно улыбнулась:

— Тебе уже, наверное, пора? — Майер покачал головой.

— Еще минут пятнадцать я могу остаться. Ты была великолепна.

— Все так говорят — произнесла Катя и в ее голосе Матиасу послышалась горечь. Он внимательно посмотрел на девушку, вновь отметил ее необыкновенную красоту и вдруг устыдился животной похоти, с которой он только что брал ее тело. О том, что страсть эта была совсем не безответной, он как-то не вспомнил. Катя повернулась лицом к окну и какое-то время смотрела вдаль, потом заговорила снова.

— Ты очень чисто говоришь по-русски.

— Естественно — усмехнулся Матиас — я же родился на Волге. Двадцать пять лет прожил в СССР.

— Да, мне рассказывали — Катя обернулась к нему и вновь улыбнулась. — Ты же поэтому стал героем — настоящим германцем, который почувствовал голос крови и поклялся все свои силы положить на алтарь победы Рейха. Как было создано «Братство тевтонов Идель-Урала», которое должно было призвать поволжских немцев восстать с оружием в руках в тылу у русских армий, когда бронированные армии Рейха двинулись на Восток. И как организация была раскрыта и как ты бежал в Казахстан, а оттуда — к басмачам и дальше — через иранскую границу. Да все эти истинные арийцы из Ваффен-СС о такой судьбе могут только мечтать.

В последних ее словах Матиасу послышалась ирония, но она его почему-то не рассердила — напротив он вдруг почувствовал себя пристыженным.

— Ту историю уже потом сильно раздули и приукрасили — смущенно произнес он. — На самом деле я хотел только отомстить за отца пропавшего на Колыме. Молодой был глупый, решил отомстить, а там уже само пошло — поехало- Майер усмехнулся — сама знаешь «коготок увяз — всей птичке пропасть». — И словно испугавшись собственной откровенности спросил — А ты сама-то как — местная?