Елена Щетинина - 13 ведьм (сборник)

– Что-то тебя тревожит, дружище, что-то из детства.

– Сейчас я должен рассказать о том, как ко мне папа приставал?

– Боже, пожалуйста, не надо! – засмеялся Игорек. – Ну а серьезно, ничего не приходит на ум? Потому что в таких случаях…

Внезапно я перестал понимать, о чем говорит Игорь. Внутри все сжалось в комок еще до того, как я осознал, что вижу черную точку на чистых бежевых обоях за спиной Игоря. Я пытался смотреть на друга, но его лицо теряло цвет, сливалось со стеной, которая тоже уже стала серой. Голос Игорька барахтался, увязал в мертвом воздухе:

– Психотравмы… зачастую… подавленные…

Из дырки во все стороны полезли веточки, тонкие, ощупывающие стену словно лапки насекомого. Брешь стала шире, на секунду в ней показался белесый глаз, затем высунулся длинный нос старухи, ее редкие, но длинные седые брови, впалые щеки, широкий улыбающийся рот и маленький подбородок. Мне почему-то казалось, что ее слепые, лишенные зрачков буркалы непрерывно вращались в разные стороны, как бильярдные шары, разбитые ударом кия. И вместе с тем она, конечно же, неотрывно глядела на меня. А потом на мгновение скосила взгляд на Игоря, и я вскочил с криком:

– Игорь! Она сзади!

Но Игорь спал. Сидел на моем стуле и спал. Колдунья выбралась из дыры по ветвям на пол, снова в своих вороньих лохмотьях, снова не отнимающая коленей от груди. Она что-то бормотала, медленно подбираясь ко мне. Я стоял столбом. Она приблизилась, подняла нос кверху, посмотрела своими бессмысленными бельмами и быстро прикоснулась ладонью к моей ноге. Я успел только скривить лицо, а безумная старушка уже хихикала где-то в прихожей. Играть с ней в салочки не было никакого желания. На какое-то время стало тихо, потом я услышал, как открывается входная дверь. Ушла? Впустила кого-то? От последней мысли стало холодно. Никаких звуков больше не было. Затем шелест справа – это живые ветви гладили спящего Игоря, лезли ему в рот. Боже. Меня передернуло от отвращения. Я пошел к выходу из комнаты, осторожно выглянул – да, дверь оказалась открыта, и, кажется, не только моя. Соседская тоже.

Накатило чувство стыда. Вероника. Я оставил ее тогда с чародейкой и не видел все эти дни. Потом вдруг вынырнуло подозрение: а если Вероника на самом деле… Я двинулся по сумрачному коридору, выбрался из квартиры, зашел к соседке. Обувь, вешалка, овальное зеркало, обои с единорогами. Увидел ведьму. Она была в спальне, сидела по-совиному на спинке детской кроватки. Седая взлохмаченная голова повернулась ко мне, эти бредовые выпуклые бельма. Ее взгляд ударил под дых, стало почти светло, мрак сжался в лохмотьях ведьмы, пол качнулся у меня под ногами. Я почувствовал мерзкую слабость во всем теле, захотелось сползти вниз прямо здесь, но я не мог, не контролировал себя. Тьма пульсировала, пол шевелился, это вызывало тошноту. Мои ноги неверно шагали вперед, я не хотел идти, это не я, это все из-за глаз колдуньи. Она достала младенца из колыбели. В голове, в горле, в груди, в животе – я орал что есть мочи, беззвучно. Казалось, это меня разорвет. Чужие мягкие ноги, шаг, еще один, я в спальне, слева белеет постель, там спит Вероника, старуха протягивает мне ребенка, и я беру его, почему, Господи, почему я это делаю… Мгла снова растекается вокруг, но я успеваю заметить, как ведьма раздвигает колени и достает из лохмотьев другого младенца, своего. Больше ничего не видно, но я знаю, что она кладет его в кроватку.

Когда темнота расступилась, я сидел за столом на своей кухне. Горел свет, в воздухе висел густой запах варева. Старуха-ворона сыпала специи в кастрюлю на плите, слышно было, как там что-то кипит. Я поднял глаза к лампе на потолке, и она начала гаснуть. Затем свет вспыхнул снова, передо мной стояла тарелка с дымящейся наваристой жижей, в руке – ложка, и я ел, ел, немного соли, много перца, как же это было вкусно, как сытно, как же я изголодался без мяса…

Меня разбудил Игорек:

– Прости, дружище, ты прям так сладко спал, как херувимчик со слюнями по щеке, но мне пора, короче. Закроешь за мной?

Я приподнялся, сел на диване, плохо соображая, что да как.

– До скольки мы вчера сидели-то? Вообще не помню, как вырубились. – усмехался Игорь. – Просыпаюсь с тобой в обнимку, блин. Ну, думаю, только нового сексуального опыта мне не хватало.

Я посмотрел на него снизу вверх, прищурившись спросонья. Вспомнил, как по его лицу ползали ветви, тонкие, гибкие, черные, похожие на пиявок.

– Ну давай, дружище, меня люди ждут, – поторопил он меня. Я опустил глаза, задышал чаще, пытаясь понять, что мне приснилось, а что – было на самом деле.

Игорь меж тем уже обувался в прихожей, я встал и поплелся за ним.

– Звони, если че, ага? Ну вроде все нормально уже? Если хочешь, переночую у тебя еще или ты ко мне заходи. Всегда рад тебя видеть, ты же знаешь. Вообще клево, что ты в Москве, клево, что позвонил. – Он открыл дверь, вышел на лестничную площадку, вызвал лифт. – Ну давай, дружище. – Двери лифта раскрылись. – Мир!

Кабина лифта уехала вниз, а я так ничего и не произнес. Пожалуй, хорошо, что Игорек ушел. Я не хотел никого видеть, открывать рот – только Вероника, да, Вероника… Я постоял у ее двери, но не решился постучать. С некоторой опаской вернулся к себе, заглянул на кухню, ничего, никаких кастрюль на плите. Глубоко вдохнул, закрыл глаза и протяжно выдохнул. Уже лучше, но все равно пора отсюда валить. На хер из этой квартиры, из Москвы на хер, вернусь в Тулу, а там посмотрим, пойду к психотерапевту, к батюшке в церковь… К маме.

Я написал эсэмэску заказчику, мол, форс-мажор, не могу ничего сделать. Кажется, никого так раньше не кидал. Инга. Ей все-таки нужно будет перезвонить, но только не сейчас, не с этой тупой деревянной головой, я снова бухнулся на диван и отключился.

Так прошел день, два дня, три. Происходило ли что-нибудь странное? Не знаю, мне было все равно. Я выходил из дома, только чтобы поесть, сам ничего не готовил. Собрал вещи, поставил дорожную сумку у выхода и сидел за чистым столом, уставившись в ноутбук, а иногда просто – в стену. Будто в ней снова проявилась жуткая черная точка, притягивающая взгляд, высасывающая твое нутро через глазницы. Что-то пряталось за этой апатией. Кажется, я что-то понял, но не хотел это принимать.

Телефон все еще стоял на беззвучном режиме. Я пролистнул пропущенные вызовы. Кирилл. Ох, он же должен был приехать. Когда? Я набрал его номер. Он был в городе, волновался за меня, договорились встретиться в баре в Большом Черкасском переулке. Я положил трубку и понял, что чувствую что-то. Мне было страшно.

Десять минут на трамвае, двадцать – на метро до центра, я забыл наушники, слушал гул поезда в тоннеле, долгий звон тормозов, станция «Чистые пруды», следующая станция «Лубянка», шелест человеческого потока. Вынырнул из метро, попал под сапог солнца, скользнул в тень узкого переулка, тут и притаился мой, в общем-то, любимый московский бар. За стойкой суетился незнакомый бармен, по телику крутили «Схватку». Я взял джин-тоник и против обыкновения пошел за столик. Народу почти не было. Бармен мне чем-то не нравился, и джин-тоник в стакане слишком отдавал спиртягой. Но я успел повторить, прежде чем пришел брат и хлопнул меня по плечу.