Елена Щетинина - Один в поле

Лаан-Тин, подёрнув зрачок защитной плёнкой, чтобы не ослепил яркий свет, поднял зрительный придаток к небу. Вслед за ним — то ли сам по себе, то ли уловив намерение Лаан-Тина, — на дневное светило посмотрел и Лаан-Зот.

Солнце ещё только-только поднялось со стороны Большой Воды, но жар уже набирал силу. Ночной иней таял на траве, собираясь мелкими капельками. Влага приятно холодила тело Лаан, и оно двигалось легко и быстро, ловко пробираясь между камнями и перекидываясь через овраги, оставив поселение далеко позади.

«Будет хороший день, — мечтательно передал Лаан-Зот. — Очень хороший».

Лаан-Тин отправил родственному разуму своё согласие.

Их переговоры быстро распространились по остальным отросткам, и тело Лаан остановилось. Отростки разумов вытянулись и тоже воззрились на небо. Лаан-Лю вспомнил строчки из старой песни и мысленно продекламировал их:

Ааан-Дэ печально подумал: в этой песне вся суть взаимоотношений компаньонов. Они нужны друг другу только потому, что нужен хоть кто-то. А если подсадят кого-то вместо прежнего, остальные не очень-то и расстроятся. И вскоре забудут о том, кто исчез. Лаан-Дэ всегда был пессимистом, и ему не раз уже намекали, что, если он будет портить настроение остальным, отсадка не за горами. А он уже поменял три базовых тела и нигде не смог ужиться с другими разумами. Но Лаан-Дэ тем не менее продолжал гнуть свою линию.

С ним заспорил Лаан-Лю. Он ответил, что это всё глупости, нужно думать прежде всего о компаньонах. Ведь если те вдруг исчезнут, что будет делать одинокий отросток разума? Остальные, заслышав это, вздрогнули в ужасе, и трепет пробежал по базовому телу Лаан.

Лаан-Кан, ответственный за него, сурово приказал не отвлекаться и направил тело дальше, к холмам. Отростки ещё немного пообсуждали песню, пожурили Лаан-Дэ, поиграли в игру «угадай, какое тело загадано», а потом замолчали, иногда лишь лениво перебрасываясь мыслями.

Их ждал обычный рабочий день.

Базовое тело Лаан идеально подходило для шахтёрской работы. Вытянутое, без лишних бугров, гибкое — оно прекрасно помещалось во всех проходах. А когда приходилось пробираться в небольшие углубления, отростки разума, расположенные на его упругой поверхности, пригибались, чтобы не мешать.

Лаан-Тин с детства мечтал стать разработчиком камней. Когда ему предложили присоединиться к компании Лаан, он был вне себя от радости. Их хорошо знали все, кто интересовался разработками: базовое тело побеждало на каждом местном соревновании на ловкость и силу, а отростки разума демонстрировали слаженность работы и понимание друг друга с полумысли. У них как раз освободилось место — старого Лаан-Фаба по его просьбе пересадили на тело престарелых, — и Лаан-Тин получил возможность заняться любимым делом. Разумеется, до того, как ему дали окончательное разрешение на подсадку, молодой отросток разума прошёл массу сложных экзаменов, в том числе и по мысленной совместимости. Он выдержал их с честью.

Компаньоны оказались очень разными: мечтательный Лаан-Лю, который в свободное время придумывал всевозможные истории; пессимист и брюзга Лаан-Дэ, вечно ноющий и предсказывающий беды; ответственный и надёжный Лаан-Зот, просчитывающий всё наперёд; опытный и мудрый Лаан-Кан, без которого тело Лаан было беспомощным; отзывчивый Лаан-Шани, готовый всегда помочь и поддержать. Лаан-Тин был самым молодым и неопытным из них, но быстро учился и с гордостью замечал, что компаньоны постепенно стали относиться к нему как к равному.

Сегодня им предстояло разработать одно весьма интересное скопление породы. Судя по народным приметам и показаниям приборов, здесь могла пролегать жила канита. И без того достаточно редкий канит в последнее время активно использовали в работах по метаморфозам материалов, и учёные постоянно испытывали в нём потребность. Так что у компании Лаан была возможность помочь науке, да и прославиться за границами своего поселения.

Инструменты вгрызлись в камень — конечностями, державшими их, управляли Лаан-Шани и Лаан-Зот; Лаан-Лю отвечал за приборы, которые отслеживали ход жилы, Лаан-Дэ руководил фонариком, а Лаан-Кан двигал базовое тело.

Только Лаан-Тин оказался в стороне — причём в буквальном смысле этого слова. Его подсадили — то ли случайно, то ли так и было задумано и высчитано — чуть поодаль основного скопления отростков разума, ближе к задней части базового тела Лаан. И вот сейчас, когда все активно работали в штольне, он остался позади, пытаясь понять, чем заняться. Инструменты ему не полагались, поскольку он ещё плохо управлял конечностями тела, а помогать Лаан-Дэ и Лаан-Лю он не мог, так как находился слишком далеко.

Лаан-Тин заскучал. Ему было плохо видно, что происходит в штольне — пыль поднималась клубами, каменная крошка заставляла то и дело опускать на зрительный придаток плёнку. Дочерние разумы обсуждали, как лучше обогнуть проход, перебрасываясь только им понятными обрывками фраз.

Лаан-Тин обернулся ещё раз и взглянул на светило. Оно уже достигло середины неба. День перевалил за свою половину, а он пока ещё так и не пригодился.

Ему стало грустно, и он задумался: а нужно ли его присутствие сейчас вообще? Через несколько секунд дочерние разумы откликнулись: «Нет». Более того, его мысли пока даже мешают им, отвлекая от работы. Поэтому они будут не против, если Лаан-Тин немного вздремнёт. А вот на обратном пути пусть он поразвлечёт их какими-нибудь байками.

Лаан-Тин согласился и свернулся в углублении на теле Лаан.

Что-то вырвало его из сна — грубо, жёстко — и отозвалось болью во всем крохотном тельце отростка. Грохот оглушил его на какое-то время. Потом стало чуть тише, и Лаан-Тин начал озираться. Базовое тело, обмякнув — Лаан-Тин не ощущал ни одну мышцу, — бессильно валялось, раскинув конечности. Его покрывали пыль и каменная крошка.

Что-то произошло в штольне, пока он спал. Может быть, кто-то из разумов, управляющих конечностями с инструментами, ошибся, и сверло соскользнуло; может быть, в расчёты конструкции подпорок вкралась какая-то ошибка — этого было уже не узнать, потому что потолок обрушился, а следом обрушились поддерживающие его балки.