Елена Щетинина - 13 ведьм (сборник)

Ведьма…

Катя резко остановилась. В маминых глазах дрожали, прятались, собирались прыгнуть из засады тусклые оранжевые огоньки. Протянутая рука вдруг показалась когтистой лапой, из которой не вырваться, если сцапает.

Катя шагнула назад.

Мать поняла, что Катя поняла. Она зарычала, как животное, дернулась за дочерью, чуть не упав с кровати, чуть не повалив стойку капельницы.

– Сссука, – прошипела она хрипло. – Тварюга бездушная. Зачем я тебя рожала и растила? Я бы у тебя не все забрала – только чтобы рак этот сраный выжечь! Да если бы и все – кому ты нужна на хер?

– У меня есть дочь, – сказала Катя медленно. Она подумала про Фрейю – золотые волосы, молочное дыхание, смех, жаркий шепот в ухо, неуверенные касания легких ладошек (мама не любит обниматься). – Я люблю свою дочь. Как могу.

Мать, откинувшись на подушки, рассмеялась сухим злым смехом.

– Я тебя тоже пыталась любить, пока Сашка с той шалавой не спутался. Пришел, честный такой, тебя забрать хотел с собой в Самару. «Женечка ее полюбит». Щас! От меня никто не уйдет, ничего не заберет…

Мама криво улыбнулась.

– Ты тоже так можешь, как я его. И Гэри, когда надоел хуже геморроя. Не пробовала еще? Кошку не надо учить охотиться. Кошка хочет – кошка прыгает, мышка пищит. Они тоже пищали-плакали-просили…

Катя вспомнила, как однажды утром папы дома не оказалось. Мама велела не спрашивать, сказала, что Катька ему не нужна больше, что он уехал, не вернется никогда, многие дети без отцов растут, и ничего. Во второй – рявкнула на Катьку. В третий – отхлестала по заднице очень больно.

Папа. Черная дыра в душе на месте папы. Отчим Гэри. Царапина на его месте. Мама, красный халат, туристическая сумка, жесткий песок ночного пляжа под спиной, водоросли в волосах, слезы потерянного, раздавленного нелюбовью подростка. Чертов Джастин – не будь она такой израненной, не поверила бы ему так быстро, не повернула бы на ту тропинку. И где-то дальше, за другим несбывшимся поворотом, поехала бы в Лондон побродить по музеям, подняла бы глаза от деревянного заводного тигра – и натолкнулась бы на взгляд Мариуса, живого, молодого, тоже узнавшего Катю и неуверенно улыбающегося – «что же мы теперь будем делать?»

Катя почувствовала, как закипает в ней черная кровь – из живота к сердцу, из сердца в голову, как загораются глаза рыжим ведьминским огнем, тайным пламенем подводного вулкана. Глубока вода, темна, холодна – но огонь выхлестывает себя вверх, идет горлом, вырастает до небес.

Катя схватила мать за руку.

Кошку не надо учить. Кошка всегда умеет.

Она увидела тело матери насквозь: черное сердце – паук в паутине сосудов, серый мозг с длинным хвостом спинного, белесые медузы лимфом тут и там. Пульсация. Тепло жизни, которое можно забрать в себя.

Мать застонала – жалобно, тоскливо.

Катя не могла остановиться, вулкан не контролирует свое извержение. Она забирала энергию, скребком проходила по плоти, вычищая и иссушая митохондрии клеток, захлебываясь, но не прекращая.

Когда она отпустила мать, та выглядела на двадцать лет старше, и от красоты ее ничего не осталось. Она упала на подушку и улыбнулась – не издевательски, а нормально, почти тепло.

– Так тоже можно, – сказала она. – Такая смерть куда быстрее… А теперь – пошла вон, дочка.

Катя сама не помнила, как доехала до дома. Помнила секунду, когда выехала на холм и увидела море до горизонта и лунную дорожку. Энергия так ее переполняла, что казалось – сейчас она взлетит с холма вместе с машиной.

Она подумала о Мариусе, который лежал в ледяном ящике морга, в вечной темноте. А если закачать эту энергию в его мертвое тело? Наполнить его жизнью?

Откроет ли он глаза?

Какого они цвета?

три…

Джастин еще не ложился. Он выпил все пиво, посмотрел три матча и ждал Катю.

Она видела – он себя накручивал.

Она давно не получала по морде.

Он давно не связывал ее, не закрывал ей рот резиновым кляпом, не брал ее грубо и глубоко, так что ей было больно ходить на следующий день.

Катя знала – та, жестокая часть его голодна, как вампир, и требует своего.

– Чего так долго? – спросил Джастин раздраженно. – И не отвечала, я звонил раз пять?

Что бы Катя ни сказала, ситуация всегда развивалась лишь в одном направлении. Поэтому она молча улыбнулась Джастину и пошла наверх, в спальню.

– Я даже твоего ответа не достоин?

Катя его не боялась – впервые за последние семь лет. В ней бил вулкан, в ней клокотала сила, в ней любовь взрывала сверхновую за сверхновой, меняя вселенную, искривляя пространство и время.

Он затопал по лестнице уже через пару минут.

– Ты совсем охренела? – спросил он с порога.

Катя молча застегнула пуговку на своей фланелевой пижаме с котиками. Джастин захлебнулся гневом, глаза его потемнели, он бросился на нее, сжимая кулаки, схватил за волосы, толкнул через комнату. Катя приложилась лицом о тумбочку, кожа под глазом лопнула, черная кровь потекла по щеке.

– Смотри, как ты меня разозлила, – крикнул Джастин. – Ты же знаешь, как мне трудно себя в руках держать! Зачем ты так со мной, Кэти?

Он снова замахнулся, но Катя перехватила его руку, легко удержала. Подняла на него голубые глаза, в которых плясал страшный, веселый ведьмин огонь.

– Теперь я, – сказала она, шагнула вбок, потянулась и ткнула пальцем ему в спину между лопаток.

Джастин тут же осел на кровать, парализованный, захрипел, не в силах вдохнуть.

– Ой, извини, – сказала Катя. – Высоковато, да? Дыхательный центр, я не собиралась.

Она опять ткнула пальцем в ту же точку, потом – в середину спины. Джастин с клекотом втянул воздух.

– Ч-ч-что ты… – начал он.

Катя приложила палец к губам:

– Тсссс!

Из коробки под кроватью она достала кляп на ремешке, шнур и два дилдо, черный и красный. Джастин хрипел от страха, он пальцем не мог пошевелить, а от точки на спине, куда Катя нажала, разбегались горячие волны, как от ожога.

Через несколько минут он уже стоял на кровати на коленях, с выставленным задом, со щекой, прижатой к подушке. Глаза его были полны ужаса, он грыз кляп.

– Ты делал это со мной тридцать четыре раза, – сказала Катя, наклоняясь к его лицу. – Но я знаю, что по-своему ты меня любил и говорил себе, что мне это нравится. Поэтому я использую смазку.

Она выбрала черный дилдо, побольше. Джастин кричал в кляп, но Катя заметила его эрекцию. Она склонилась к лицу мужа.

– Так тебе нравится? Тебе! Не мне. Как бы ты перед собой ни оправдывался – меня ты насиловал. Понимаешь?

Джастин прикрыл полные слез глаза. Его пенис упруго качнулся в ее руке.

– Но ты всегда извинялся, – сказала она и положила другую руку на дилдо.

Он кончил дважды, потом Катя толкнула его на кровать, распрямила его ватные руки и ноги, вытащила кляп. Ведьма хотела продолжать, ведьме было мало энергии секса, она хотела еще – все, полностью, осушить, забрать, пусть умрет, зараза, семь лет мучений и слез… Но ведьмой она была только несколько часов, а собою – всю жизнь.