Стивен Кинг - Армагеддон

Ральф и Дик Эллис посмотрели друг на друга, сглотнули и начали опускать свинью вниз. К трем часа работа была закончена, а к четырем они уже вернулись домой с полным грузовиком мяса. На обед у них были свежие свиные отбивные. У мужчин аппетит слегка испортился, но Абагейл съела целых две отбивные, наслаждаясь тем, как жареное мясо хрустит у нее на деснах. Нет на свете ничего вкуснее мяса, которое ты добыл себе сам.

Пошел десятый час вечера. Джина уже уснула, а Том Каллен дремал в качалке Матушки Абагейл на веранде. Далеко на западе сверкнула бесшумная молния. Все остальные взрослые собрались на кухне, кроме Ника, который ушел на прогулку. Абагейл знала, какая борьба происходит в его душе, и сердце ее отправилось вместе с ним.

— Но ведь не может же вам и в самом деле быть сто восемь лет? — спросил Ральф.

— Подожди-ка здесь, — сказала Абагейл. — Я кое-что покажу тебе, сынок. — Она пошла в спальню и взяла поставленное в рамку письмо от президента Рейгана с верхнего ящика комода. Она принесла его на кухню и положила Ральфу на колени. — Прочитай-ка это, сынок, — сказала она гордо.

Ральф прочел: «… по случаю вашего сотого дня рождения… одна из семидесяти двух человек в Соединенных Штатах Америки, достигших столетнего возраста… занимающая пятое место по возрасту среди официальных членов республиканской партии Соединенных Штатов Америки… приветствия и поздравления от президента Рональда Рейгана, 14 января, 1982 года». Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Ну и ну, пусть меня утопят в го… — Он запнулся и покраснел от смущения. — Извините меня, миссис.

— Сколько же вы всего повидали за свою жизнь! — восхищенно сказала Оливия.

— Ничто из этого не шло ни в какое сравнение с тем, что я видела за последний месяц. — Она вздохнула. — Или с тем, что мне еще предстоит увидеть.

Открылась дверь и вошел Ник. Разговор сразу же прекратился, словно все они только убивали время в ожидании его. Она видела по его лицу, что он принял решение, и, похоже, могла сказать, какое. Он протянул ей записку, написанную им на веранде, рядом с Томом. Она прочитала ее.

Там было написано: «Завтра мы едем на запад».

Она перевела глаза с записки на лицо Ника и медленно кивнула. Потом она передала записку Джуне Бринкмейер, которая в свою очередь передала ее Оливии.

— Да, мы должны ехать, — сказала Абагейл. — Мне этого хочется не больше, чем тебе, но мы должны. Что заставило тебя принять это решение?

Он почти сердито пожал плечами и указал на нее.

— Да будет так, — сказала Абагейл. — Господь — моя вера.

«Если бы я мог сказать это о себе», — подумал Ник.

На следующее утро, двадцать шестого июля, после небольшого совещания Дик и Ральф отправились в Коламбус на грузовике Ральфа.

— Мне очень не хочется с ним расставаться, — сказал Ральф, — но раз ты говоришь, что так надо, Ник, то я согласен.

Ник написал: «Возвращайтесь как можно скорее».

Ральф усмехнулся и оглядел двор. Джуна и Оливия стирали одежду в большой лохани со стиральной доской. Том бегают по кукурузе, пугая ворон — похоже, он нашел в этом занятии бесконечный источник удовольствия. Джина играла с модельками машин и гаражом. Абагейл дремала в своей качалке.

— Ты суешь голову в пасть льву, Ники.

Ник написал: «Ты знаешь другое место, куда мы могли бы поехать?»

— Это правда. Нет никакого толку в том, чтобы шататься с места на место. Начинаешь чувствовать себя лишним. Вообще, человек ощущает себя в своей тарелке, только когда он смотрит вперед, ты этого не замечал?

Ник кивнул.

— О'кей. Ральф похлопал его по плечу и отвернулся. — Дик, ты готов?

Из кукурузы выбежал Том Каллен. Его рубашка и волосы были облеплены зеленой шелухой.

— И я! Том Каллен тоже готов ехать! Ей-Богу, да!

— Тогда пошли, — сказал Ральф. — Эй, посмотри-ка, да ты весь в шелухе! И до сих пор не поймал ни одной вороны. Дай-ка я тебя отряхну сначала.

Том позволил Ральфу отряхнуть его рубашку и брюки. Для Тома, — подумал Ник, — последние две недели были, наверное, самыми счастливыми в жизни. Он был в компании людей, которым он был нужен и которые принимали его. Почему бы и нет? Может быть, он и не совсем нормальный, но все равно в этом новом мире он представляет собой удивительную редкость — живое человеческое существо.

— Пока, Ники, — сказал Ральф и взобрался за руль «Шевроле».

— Пока, Ники, — эхом отозвался Том Каллен, широко улыбаясь.

Ник подождал, пока самосвал не скроется из виду, а потом пошел в сарай и нашел там старый ящик и банку краски. Он выломал одну из стенок ящика и прибил ее к длинной жердине. Потом он вынес получившийся знак и краску во двор и принялся тщательно на нем писать. Джина с любопытством заглянула ему через плечо.

— Что там написано? — спросила она.

— Мы уехали в Боулдер, штат Колорадо. Мы едем по второстепенным дорогам, чтобы избежать заторов. Радиосвязь по каналу 14, — прочла Оливия.

— Что это значит? — спросила Джуна, подходя поближе. Она подняла Джину на руки, и обе они стали внимательно наблюдать за тем, как Ник устанавливает знак напротив грунтовой дороги, ведущей к дому Матушки Абагейл. Он вкопал жердину на три фута вглубь. Только ураган сможет теперь вырвать ее из земли.

Он написал записку и отдал ее Джуне.

— Дик и Ральф попробуют найти в Коламбусе радиопередатчик. Когда-нибудь кто-то услышит нас.

— О! — сказала Оливия. — Здорово придумано.

Ник важно постучал себя по лбу, а потом улыбнулся.

Женщины пошли развешивать выстиранную одежду. Джина вновь принялась за игрушечные машинки. Ник пересек двор, поднялся на веранду и сел рядом с дремлющей Абагейл. Он посмотрел на кукурузное поле и задумался о том, что же с ними произойдет.

«Раз ты говоришь, что так надо, Ник, то я согласен.»

Они выдвинули его в лидеры. Они сделали это, и он даже не понимал, почему это произошло. Как может глухонемой отдавать приказы? Это просто злая шутка. Дик должен был встать во главе. А он должен был занять место копьеносца, третьего слева, роль без слов, и только мамочка знает тебя в лицо. Но с тех пор, как они встретили Ральфа Брентнера, появилась эта привычка сказать что-нибудь, а потом быстро посмотреть на Ника, словно ожидая от него одобрения. Ностальгический туман уже стал окутывать те дни, которые прошли между Шойо и Мэйем, до появления Тома, а вместе с ним и ответственности. Легко было забыть о своем одиночестве, о страхе сойти с ума. И легко было вспомнить, как ты был предоставлен самому себе, копьеносец, третий слева, исполнитель второстепенной роли в ужасной пьесе.

«И я поняла это, когда увидела тебя. Это ты, Ник. Господь указал перстом на твое сердце…»

Нет, я не согласен. Я не верю в Бога. Пусть с ним носятся старухи