Стивен Кинг - Армагеддон

— Он им так же необходим, как хорошая клизма и пакетики чая «Липтон». Он должен сосредоточиться на одной задаче и не загадывать вперед. Довезти их до Боулдера, к подножью Скалистых гор, а там посмотрим. Старуха сказала, что темный человек реален, что это не просто психологический символ, но он не хотел в это верить… хотя в глубине души он верил. В глубине души он верил всему, что она сказала, и слова ее пугали его. Он не хотел быть лидером.

«Это ты, Ник.»

Чья-то рука сжала ему плечо, и он подпрыгнул от удивления, а потом обернулся. Это была она. Она улыбалась ему, сидя в своей качалке без подлокотников.

— Я тут сидела и думала о Великой Депрессии, — сказала она. — Знаешь ли ты, что когда-то мой папа владел всей этой землей на мили вокруг? Это правда. Не так-то легко чернокожему этого добиться. А я играла на гитаре и пела в зале фермерской ассоциации в 1902 году. Давно, Ник. Очень давно.

Ник кивнул.

— Это были хорошие дни, Ник — большинство из них, во всяком случае. Но ничто не вечно. Кроме любви Господа. Мой папа умер, и землю разделил между сыновьями, да еще шестьдесят акров досталось моему мужу, не слишком большой кусок. Этот дом стоит на кусочке, оставшемся от этих шестидесяти акров. Четыре акра — и это все. Конечно, теперь я могу забрать всю землю обратно, но это уже не то.

Ник похлопал ее по костлявой руке, и она глубоко вздохнула.

— Братья не всегда ладят между собой. Работа у них не идет, и они почти всегда начинают ссориться. Вспомни о Каине и Авеле! Все хотели командовать, и никто не хотел работать! А потом пришел 1931 год, и банк послал им извещение. Тогда-то они все сплотились, но к тому времени было уже слишком поздно. К 1945 году все было распродано, кроме моих шестидесяти акров, да еще сорока или пятидесяти, на которых теперь стоит ферма Гуделлов.

Она вытащила платок из кармана платья и медленно и задумчиво утерла слезы.

— В конце концов осталась только я одна, без денег, без ничего. И каждый раз, когда подходило время уплаты налогов, они урезали участок еще чуть-чуть, и я приходила на полоску земли, которая уже не принадлежала мне, и плакала так, как я плачу сейчас. Каждый год земля шла на уплату налогов — вот как все это случилось. Удар слева, удар справа. То, что осталось, я сдала в аренду, но арендной платы никогда не хватало на то, чтобы уплатить эти проклятые налоги. Когда мне исполнилось сто лет, они отменили их на вечные времена. Конечно, они освободили меня от налогов, только когда забрали у меня все, кроме этого клочка земли. Очень щедрый подарок, не правда ли?

Он слегка сжал ее руку и посмотрел на нее.

— Ой, Ник, — сказала Матушка Абагейл, — я давно уже ненавижу Бога. Каждый, кто любит Его, чувствует к Нему ненависть, потому что он суров и пристрастен, и в этом мире он неохотно платит за любовь, в то время как злые люди разъезжают по дорогам на «Кадиллаках». Даже радость служить Ему — это горькая радость. Я исполняю Его волю, но моя человеческая природа прокляла Его в своем сердце. Эбби, — говорит мне Господь, — через много-много лет тебя ждет одно дело. Поэтому Я сделаю так, что ты будешь жить и жить до тех пор, пока от тебя не останутся кожа да кости. Я сделаю так, что ты увидишь, как умрут один за другим твои дети, а ты будешь продолжать ступать по земле. Я сделаю так, что ты увидишь, как земля твоего отца убывает акр за акром. А в конце в награду за это ты отправишься вместе с незнакомцами, оставив все то, что ты любишь, и умрешь в незнакомой стране, так и не доведя свое дело до конца. Такова Моя воля, — говорит Он, и я отвечаю: Да, Господи. Я все сделаю, и в сердце своем я проклинаю Его и спрашиваю: Почему? Почему? Почему? А в ответ слышу только одно: Где ты была, когда я сотворил мир?

Теперь ее слезы лились горьким потоком, стекали по ее щекам и капали на лиф платья. Ник удивился, откуда столько слез в такой старой женщине, которая казалась сухой, как щепка.

— Помоги мне, Ник, — сказала она. — Я просто хочу выполнить Его волю.

Ник крепко сжал ее руки. Позади них Джина расхохоталась и подняла одну из моделек вверх, так что она засверкала в лучах солнца.

Дик и Ральф вернулись в полдень. Дик сидел за рулем нового фургона марки «Додж», а Ральф вел оранжевый грузовик дорожной службы, у которого спереди было приспособление для расчистки улиц, а сзади — стрела с крюком. Том величественно помахивал рукой, стоя на грузовике. Они въехали во двор, и Дик выбрался из фургона.

— Там в грузовике чертовски симпатичный передатчик, — сказал он Нику. — Сорок каналов. Мне кажется, Ральф в него влюбился.

Ник усмехнулся. Подошли женщины и стали смотреть на машины. Абагейл с одобрением отметила, как Ральф заботливо помог Джуне подняться в кабину, чтобы она могла взглянуть на радио. Бедра у женщины широкие, и между ними получится удобная дверца.

— Ну и когда же мы поедем? — спросил Ральф.

«Как только поедим, — нацарапал Ник. — Ты испробовал радио?»

— Да, — ответил Ральф. — Оно было включено на обратной дороге. Ужасные помехи. Но знаешь, клянусь, я что-то услышал. Очень далеко. Может быть, это вообще были не голоса. Но честно говоря, Ники, я не стал бы обращать на это внимания. Это как сны.

К часу дня, съев ленч и погрузив все необходимые вещи в фургон, они отправились в путь. Абагейл не плакала. С плачем было покончено. Она исполняла волю Господа, но вспомнив о красном Глазе, раскрывшемся в сердце ночи, она снова почувствовала страх.

43 Был поздний вечер двадцать седьмого июня. Они разбили лагерь в местечке, которое, судя по вылинявшему указателю, называлось Канкл Ферграундз. Сам Канкл, штат Огайо, был к югу от них. Там был пожар, и большая часть города сгорела. Стью сказал, что, наверное, пожар начался из-за молнии. Гарольд, как всегда, стал с ним спорить. В эти дни, если Стью Редман говорил, что пожарные машины — красные, то Гарольд Лаудер предъявлял факты и цифры, свидетельствующие в пользу того, что большинство из них покрашено в зеленый цвет.

Она вздохнула и перевернулась на другой бок. Никак не могла заснуть, потому что боялась сна.

Слева от нее стояли в ряд шесть мотоциклов. В двадцати шагах от нее крепко спали в своих мешках все остальные. Гарольд, Стью, Глен Бэйтмен, Марк Брэддок, Перион МакКарти. Прими снотворное и СПИИИ…

Каждый из них на ночь принимал по полтаблетки веронала. Это была идея Стью. Он отвел Гарольда в строну и посоветовался с ним, прежде чем сообщить о ней всем остальным, потому что лучший способ польстить Гарольду — это с серьезным видом осведомиться о его мнении. Гарольд много знал . И это было хорошо, но в то же время и плохо. Они словно путешествовали в обществе третьесортного божка, более или менее всезнающего, но эмоционально неустойчивого и готового взорваться в любую секунду. В Олбени, где они встретили Марка и Перион, он добыл себе еще один револьвер. Ей было жаль Гарольда, но она начала испытывать страх. Она стала задумываться о том, не чокнется ли он в одну ночь и не начнет ли палить из обоих своих револьверов. Она часто ловила себя на воспоминании о том дне, когда она обнаружила Гарольда на заднем дворе, где он стриг лужайку в одних плавках и плакал.