Джеймс Герберт - Возвращение призраков

— А его стоны нас не отвлекут? — Несмотря на страх, явные следы которого читались на лице Эша, Фелан выдержал непринужденный тон.

— Ха! Резонно. Тогда, может быть, избавиться от него окончательно? Нет, пожалуй, не стоит. Грейс устроит истерику. Что ж, тогда встаньте на колени, мистер Эш. Пока достаточно этого.

— Сделайте, как он говорит, Дэвид, — по-прежнему непринужденным тоном посоветовал Фелан.

Эш неохотно опустился на колени. Но при этом еще чуть-чуть двинулся вперед.

Фелан приподнял свои серебристые брови:

— Ну, кажется, вы собирались намекнуть нам на вашу связь с семейством ’Локвудов. Который же из них завел на стороне ребенка, ставшего вашим прародителем?

Бердсмору словно доставило удовольствие ответить:

— Не кто иной, как Себастьян. Весьма известный — нет-нет, надо сказать, печально известный — в свое время.

— Ах да. Как-никак член Клуба адского пламени.

— Член? Ничуть не бывало. Преподобный сказал бы вам, если бы мог говорить. Себастьян Локвуд был учредителем. Клуба адского пламени, а сэр Френсис Дэшвуд, которому всегда приписывали эту честь — или вину , — был всего лишь одним из его последователей. И позвольте добавить — никто ни в те времена, ни в нынешние не знал истинного размаха его деятельности, но, надеюсь, хотя бы вы теперь имеете о ней представление.

— Да, пожалуй, я получил некоторое представление о ней.

Фелан казался задумчивым, но Эш заметил, что он тоже сократил расстояние между собой и Бердсмором. Пока высокий человек наблюдал за Феланом, Эш оперся одной рукой о каменный пол и приподнялся на колене, как спринтер на старте. И весь напрягся, готовый выпрямиться.

— Несомненно, все они были скверной братией, — продолжал ирландец, — должен сказать, как и само семейство Локвудов. Да, действительно, шайка развратных безумцев, все до единого.

— Соблюдайте чрезвычайную осторожность в словах, — посоветовал Бердсмор.

Эш задумался над сменой тактики со стороны Фелана Он намеренно подкалывает Бердсмора, видимо считая, что ситуация идет к завершению и следует попытаться разоружить его. Глаза ирландца бегали туда-сюда, словно его беспокоило что-то помимо Бердсмора. Рукой Эш ощутил вибрацию и вспомнил, как прикасался к стене наверху. Не этого ли ждет Фелан? Может быть, он почувствовал, что с Локвуд-Холлом что-то должно произойти?

Ирландец, по всей видимости, не собирался останавливаться:

— А вы не думали, почему каждый потомок Локвудов рано или поздно сходил с ума? Да, мне кажется, что к нынешнему времени они уютно устроились у них в генах — безумие и развращенность. Так кто же та потаскушка, что спуталась с Себастьяном? Кто-то из светских дам? Нет, вероятно, какая-нибудь дешевая шлюха из города или какая-нибудь выжившая из ума беззубая деревенская карга. Впрочем, вы должны знать ответ.

— Я думаю, тебе надо держаться поскромнее, коротышка, — снова предупредил Бердсмор, поднимая ружье на уровень головы ирландца.

С потолка посыпалась пыль, отчего свечи заколыхались и задымили.

Фелан безжалостно продолжал свои провокации:

— Вы не заплатили кому-нибудь, чтобы проследил вашу генеалогию? Уверен, ваше состояние могло бы позволить нанять лучшего исследователя. Наверняка именно так вы и выяснили своего истинного предка. Держу пари, та шлюха вела собственные записи, чтобы в будущем кое-кому было легче выявить свое происхождение. Или вы подумали, что она собиралась шантажировать Себастьяна? Вероятно, он просто рассмеялся бы ей в лицо. Или велел выпороть на конюшне. Какое ему дело до шлюхи и ее отпрысков? Блуд с женщиной не дает права ее ублюдкам называться Локвудами. Если бы Себастьян был сейчас жив, разве не плюнул бы он вам в лицо?

— Заткнись! — прошипел Бердсмор.

— Нет, он не позволил бы какому-то старому подонку примазаться к клану. А ведь вы, по сути дела, и есть такой подонок. Просто возомнивший себя тем, кем никогда не был и не мог быть. В своих извращениях Себастьян, возможно, был незаурядной — как вы упомянули — может быть, даже выдающейся личностью. И не поэтому ли вы так хотите сравняться, даже превзойти вашего, так сказать, родственника? А? Я прав?

Бердсмор приложил ружье к плечу. Но с улыбкой направил его в голову Грейс.

Фелан побледнел.

— Нет… не ее. Она ведь тоже Локвуд, Бердсмор. Ты не можешь убить ее.

Бердсмор с ухмылкой шагнул к Грейс, по-прежнему держа ружье у плеча.

— Ты потратил уйму времени, убеждая меня, что между нами нет родства. Да и кроме того, она давно должна была умереть, еще в детстве. Уже тогда я различил, что она не из настоящих Локвудов. Как я сказал, она оказалась слабым звеном, но его еще можно было использовать. Она никогда не стала бы похожа на своего отца И на меня…

Он прижался щекой к прикладу.

Эш бросился вперед, но Бердсмор ожидал этого и, как только исследователь поднял голову, повернулся к нему.

Раздался выстрел, и пуля из дробовика скользнула около уха Эша Перед его глазами полыхнула белая вспышка, и он почувствовал, что падает и все куда-то исчезает. Ударившись об пол, он закрыл глаза, а когда открыл снова, все в комнате качалось. Он моргнул и вновь огляделся вокруг.

И увидел, что ружье снова приставлено к шее Грейс. И услышал щелчок, когда палец Бердсмора взвел один из двух курков.

Но услышал и еще кое-что.

И все услышали.

Бердсмор, по-прежнему прижимая оба ствола двустволки к шее Грейс, подозрительно осмотрел помещение, в то время как сама Грейс с закрытыми глазами ждала, все ее тело напряглось, подбородок приподнялся. Фелан не отрывал от нее глаз.

Преподобный Локвуд пришел в движение; он задергался и заерзал в своем кресле как человек, которого замучили невыносимые кошмары. Его грудь тяжело вздымалась, плечи дергались, голова медленно поднялась, а в бледные, безжизненные глаза вернулось ошеломленное сознание. И новый увиденный им сон наяву принес мало утешения.

Сначала звуки доносились издалека, но они приближались, и вскоре уже можно было различить голоса, слившиеся в каком-то нестройном гимне. Потом послышались другие звуки — свистящий шепот, шаги, бормотание, перешедшие в буйный шум. К звучащему все громче хору контрапунктом присоединилась музыка из другой эпохи, которую Эш и Грейс слышали при входе в Локвуд-Холл, но теперь в ней было больше неистовства, чем искусства. Казалось, она идет из коридоров и залов наверху, наполовину или полностью разрушенных и исчезнувших, просачивается сквозь черный потолок и темные стены вокруг.

Все тоже услышали этот гимн, его ясный мотив выделялся среди других звуков.