Тим Каррэн - Мертвое море (ЛП)

Веревка была не обвязана вокруг него, а проходила прямо сквозь тело.

И он кричал. Боже, да. Он кричал, словно сто призрачных голосов, звучавших вразнобой.

Элизабет закричала, и Джордж вместе с ней.

Потом Фабрини затянуло обратно туда, где он был, но его левая рука была по-прежнему отделена от тела. И она была живой, рабочей, без каких либо следов крови или повреждений. Как тогда, когда Менхаус сунул руку в одно зеркало, и пальцы вышли из другого. Очень похоже. Каким-то образом, благодаря какому-то непотребному искривлению материи, его рука сохраняла связь с телом. Все наблюдали за ней. Она словно хватала что-то и тянулась вслед.

- Веревка, - сказал Джордж. - Веревка... Рука тянется вслед за ней.

Потом рука тоже исчезла.

Фабрини пронзительно визжал с другой стороны, а они никак не могли ему помочь.

Веревка снова ожила у них в руках. Что-то с другой стороны схватило ее и так сильно, что едва не затянуло Джорджа и Менхауса в поток. Веревка обожгла им ладони, извивалась и хлопала, металась то влево, то вправо. То вверх, то вниз. Потом обвисла, только не упала, а как будто застряла в каком-то невероятном антигравитационном поле. Она просто парила, словно кусок шланга, плавающий на поверхности реки.

Джордж и остальные просто стояли.

Челюсть у Менхауса отвисла, он смотрел широко раскрытыми, немигающими глазами.

Сакс отступил от луча подальше.

Тут Джордж пришел в себя и, протянув руку, схватил веревку. Она была такой холодной, что обжигала руки. Он вскрикнул как ошпаренный, но, тем не менее, дернул ее. Кушинг ухватился за нее, встав за пределами луча, и Менхаус к нему присоединился. Они потянули, и веревка легко выскользнула из поля.

А с ней и Фабрини.

Он вывалился из луча... точнее не вывалился, а выплыл. Выплыл из луча, словно воздушный шар. Тело было вытянуто, руки прижаты к бокам. Он походил на замороженный кусок мяса. Лицо застыло в каком-то испуганном ступоре, напоминающем фирменное выражение актера Бела Лугоши.

И тут Джордж заметил - как и все, собственно - что Фабрини стал прозрачным. Они видели его насквозь. Это был не совсем Фабрини, а скорее его отражение. Как будто его заменил эфирный призрак из иного измерения.

Менхаус пробормотал что-то себе под нос и потрогал Фабрини. Он внезапно вскрикнул и отдернул руку, словно коснувшись сухого льда. В месте прикосновения образ Фабрини замерцал, задрожал, а затем начал рассыпаться, пока не исчез полностью. Веревка затрепетала в воздухе, словно привязанная к чему-то невидимому. Потом обмякла и упала на пол.

Менхаус издал сдавленный стон.

- Он был твердым, только прозрачным... он был твердым... я его потрогал... только холодным, очень холодным...

Потом с другой стороны поля они услышали крики Фабрини. Крики о помощи. Он не просто кричал, он визжал, просил, умолял, чтобы его вытащили оттуда. Слышать эти безумные вопли было невыносимо. Даже Сакс, казалось, был на гран обморока.

Кушинг, отлично осознавая бессмысленность своих действий и не обращая внимания на крики Элизабет, схватил багор и шагнул в луч. Он просунул багор в гудящее голубое поле, словно пытаясь что-нибудь подцепить. Но длины багра явно было недостаточно, чтобы ухватить что-то, если там вообще было что хватать.

Менхаус взял веревку и отрезал петлю. Потом отвинтил металлический крюк от другого багра и крепко привязал к концу веревки. Затем вошел в луч, взмахнул веревкой над головой, словно ковбой, пытающийся заарканить бродячую собаку, и забросил ее в поле. Потом вытянул назад. Снова забросил и вытянул. Делал так снова и снова.

- Его больше нет, - произнес Сакс.

Да, его больше не было... и все же он не исчез. Время от времени были слышны его крики о помощи. Голос то был таким громким, что кровь стыла в жилах, то тихим, будто звучал из дома через несколько улиц.

И Джордж подумал: - Это все равно, что искать в реке утопленника.

Именно этим они сейчас и занимались.

Кушинг и Менхаус стояли в луче и по очереди бросали крюк. Так продолжалось минут десять, пока они не зацепили что-то. Двигаясь словно в стробоскопе, они переглянулись. Что бы они ни поймали, они принялись это вытягивать. Они вышли из луча, и Джордж поспешил им на помощь.

- Может... может вам, парни, лучше этого не делать, - пробормотал Сакс.

Наверное, он был прав.

Но они продолжали тянуть веревку и вытащили из поля нечто. Нечто, напоминающее груду пыльных, грязных лохмотьев.

- Господи, - простонал Менхаус и отвернулся.

Это был Фабрини.

Или то, что от него осталось.

Нечто сморщенное, высохшее и пыльное, словно мумия из египетской гробницы. Вот что они увидели. Это был человек, только окаменевший, как доисторическое дерево. Его кожа была словно выдубленная. Морщинистая, потрескавшаяся и древняя. Тощие руки с коричневыми скрюченными пальцами были подняты перед лицом, словно закрывая его от удара. А его лицо... искаженное, гротескное, почти клоунское из-за своих чудовищно преувеличенных черт. Глаз не было, лишь почерневшие сквозящие ужасом дыры. Широко разинутый рот застыл в безмолвном крике... его левый край сполз почти к самому уголку левого глаза, словно лицо было слеплено из мягкой мастики, из которой делают страшные маски, чтобы пугать детей.

На самом деле, напуганы были все, кто видел его.

Но они продолжали смотреть, ощущая абсолютный, почти космический ужас этого перерождения. Тот ухмыляющийся рот, ощерившийся серыми, неровными, похожими на старые надгробия зубами. Тело, больше напоминавшее груду тряпья и костей, изъеденное червями дерево, чем человека. Те пустые, глумливые отверстия вместо глаз, будто Фабрини выцарапал их себе, чтобы не смотреть на то, что его окружает. Да, они продолжали смотреть. И реальность, истина этого конкретного кошмара накрывала их, заливала, проникала в их потаенные места и оскверняла души. Ибо то, что они видели и осознавали, имело свой... вес. Такой вес, который мог раздавить их, превратить в кашу.

Потом они отвернулись.

Кушинг изо всех сил старался не расплакаться, не впасть в ярость, и не обрушить ее на кого-нибудь из них... возможно, на Сакса... или на всех сразу. Джордж чувствовал то же самое. Как будто десяток неконтролируемых эмоций нахлынул на него дождем черных искр. И он горел, просто выгорал изнутри, его мозг плавился, словно воск.

И все были озадачены вопросом, какие же ужасные обстоятельства заставили Фабрини так мумифицироваться. И что... боже милостивый... что такое он увидел, отчего так исказилось и раздулось его лицо. Отчего его красивое, смуглое лицо превратилось в эту уродливую племенную маску, словно вырезанную из мертвого дерева.