Тим Каррэн - Мертвое море (ЛП)

- Гребаная ящерица у всех на глазах схватила Томми за пояс. Мы услышали, как затрещали его кости. Кровь была повсюду. Томми все кричал и кричал. Местные кричали. Кажется, я тоже кричал. - Он облизнул губы. - Томми был здоровенный парень. Шесть футов пять дюймов ростом, и триста фунтов весом. Сплошные мускулы. Но для того гребаного крокодила он был все равно что тряпичная кукла. Он мотал Томми туда-сюда, пока у того не осталось сил для борьбы. Когда мы спустились к реке, крокодил утащил Томми вниз по реке. Я видел, как он утащил его под воду. Я видел, как прежде чем скрыться под водой Томми несколько раз взмахнул рукой, словно прощаясь.

После минуты молчания Джордж спросил:

- Вы нашли его?

- Нет, не нашли. Только его шляпу. Тот крокодил больше не возвращался.

- Не хочу, чтобы меня съели, - проворчал Менхаус.

- Я тоже, - сказал Фабрини. - К черту.

- Это кайман, - сказал Кушинг. - Наверно, кайман. Большой черный кайман.

- Знание названия не вернет парня, - сказал Кук.

Все посмотрели на него. Они впервые услышали от него нечто отличное от ответа на прямой вопрос. Логика его замечания заставила всех замолчать.

- Да, точно, кайман. Должно быть он, - наконец произнес Сакс. - Может, там, куда мы направляемся, не будет так плохо. Не будет ни крокодилов, ни гребаных кайманов. Только остерегайтесь змей. От насекомых есть спрей. Там достаточно безопасно. Просто будьте осторожны.

- Так ты за этим нам все это рассказываешь, Сакс? - спросил Кушинг. - Чтобы мы были осторожны?

- Да. Джунгли это первобытный мир. Помните это. Вы там не хозяева. Хозяева там - джунгли. Лучше проявляйте к ним уважение, потому они уж точно не будут проявлять его к вам.

- Что-то мне как-то нехорошо становится, - сказал Сольц. Он отодвинулся от стола и выскочил за дверь, оставив ее открытой. Под напором ветра она ударила в переборку.

Вскоре появился первый помощник капитана, Гослинг.

- Задраивайте за собой люки, мать вашу, иначе скормлю вас рыбам.

Он захлопнул дверь и исчез.

Менхаус и Фабрини вышли за ним следом, жалуясь на работу, на жизнь, и на природу в целом. Кук молча выскользнул за дверь. Остались только Кушинг, Джордж и Сакс.

- Нужно немного поспать, - сказал Кушинг.

- Ага, - сказал Джордж, отодвигая поднос с наполовину съеденным ужином. Аппетит у него снова пропал. Его тошнило.

- Ты идешь, Сакс?

- Нет. Я, наверное, останусь, вспомню друга.

Кушинг и Джордж ждали, не зная, что сказать.

Сакс поморщился.

- Чего вам надо? Свалите с глаз долой!

И они оставили его в покое.

6

Гослинг, первый помощник капитана, облизнул обветренные губы и закурил трубку.

Что-то было не так.

Он стоял перед рулевой рубкой, его взгляд блуждал по палубам. Они были освещены, так что он мог видеть все. Все выглядело нормально... и все же, все же что-то было не так. Он чуял это нутром. Назовите это инстинктом, интуицией, чем угодно, но что-то действительно было не так. Но он не понимал, что именно. Он чувствовал ровный гул двигателей у себя под ногами. Дело было не в механике. После долгих лет, проведенных на грузовых судах, он научился чувствовать любую механическую неисправность, как человек чувствует недуг, поразивший его тело. Это как шестое чувство, которое развивается, если ты знаешь море, знаешь свое судно, как оно себя ощущает, как реагирует и отвечает на любой порыв ветра и волну.

Нет, с судном было все в порядке.

С экипажем тоже.

Что тогда?

Он стоял и курил, зондируя все вокруг.

Тщетно. Все же он достаточно давно ходил в море, чтобы научиться доверять своим инстинктам. Но это, казалось, находилось за пределами какого-либо опыта, за пределами понимания. Нечто неосязаемое и неведомое... Какая-то почти физическая угроза.

Он чувствовал беду.

Чувствовал опасность... Но где ее источник? И как она себя проявит?

Кожа у Гослинга стала липкой, руки дрожали. Плохое было ощущение, но он не находил этому объяснения. Пробравшись через привязанный к спардеку груз, он подошел к перилам. Море было спокойным. Гладким, как стекло. Как вода в детском бассейне за домом. Это было не правильно. Он плавал по Атлантике уже много лет и никогда не видел воду такой необъяснимо спокойной. Особенно так далеко в открытом море. Также было известно, что март - самый суровый месяц в этой части океана. Это было время частых штормов. Но никогда, никогда, море не было таким... мертвым.

Хорошо, - подумал он. Подождем - увидим.

Он вошел в рулевую рубку, задраил люк, и встал там, уперев руки в бока.

- Как идем? - спросил Гослинг.

Айверсон, рулевой, сидел за штурманским столом. Перед ним сиял ряд компьютерных мониторов. На колене у него балансировал номер "Хастлера". Айверсон пожал плечами.

- Хорошо идем, мистер Гослинг. Довольно тихая ночь сегодня.

Гослинг кивнул и вздохнул. Он не мог избавиться от чувства, что что-то не так. Что-то должно было случиться. Он был буквально пропитан этим почти физическим чувством ожидания и тревоги.

Рулевая рубка была прямоугольной формы, с окнами со всех сторон, и интерьером походила на диспетчерскую башню аэропорта. Это было красивое помещение, отделанное дубом и латунью, все в нем сохранилось с 50-ых годов. Оригинальный штурвал был по-прежнему на месте, рядом с нактоузом и репитером, который был соединен с гирокомпасом в нижней части корабля. Конечно, никто уже не пользовался штурвалом. "Мара Кордэй" управлялась исключительно с помощью глобальной цифровой навигационной системы, контролируемой с компьютера и передающей данные автопилоту. Чтобы попасть из пункта А в пункт Б, достаточно было ввести заранее известные координаты. Гослинг проверил мониторы, но это мало его успокоило. В передней части рубки были установлены панели с приборами и измерительной аппаратурой - радиолокаторы, средства управления носовым подруливающим устройством, системы пеленгации и приемники службы "Навтекс".

- Погоду получил?

- Да, минут двадцать назад. Национальная метеослужба обещала чистое небо до завтрашнего вечера.

Гослинг проверил спутниковые данные на одном из компьютеров, на который непрерывно поступала метеорологическая информация. Прочитал прогноз на погодном факс-приемнике. Да, как сказал Айверсон, никаких причин для беспокойства. Ничего, абсолютно ничего.