Тим Каррэн - Мертвое море

Все его прекрасно понимали.

Джордж использовал подобные заряды, когда служил в инженерном батальоне. В основном на стройплощадках. Даже небольшим количеством С-4 можно было нанести приличный урон. При желании.

Чесбро и Поллард сидели на приставных сидениях перед «Хаммерами». Чесбро молился, а Поллард просто пялился в пространство перед собой.

— Кто знает, на какой орбите вращается эта планета, — продолжал Кушинг. — Ночь может длиться пару часов или несколько недель. Кто знает?

— Черт, — ругнулся Джордж.

Они были и без того вымотаны туманом, но находиться в кромешной тьме так долго… Джордж уже сомневался, что они останутся в здравом уме к тому моменту, когда снова станет светло.

Он пытался дистанцироваться от всего этого. Продолжал думать о Лизе и Джейкобе, и о том, как много они значат для него. Даже когда-то пугающие вещи казались теперь обнадеживающими. Счета за визиты Джейкоба к дантисту. И Лизы к мануальному терапевту. Алименты двум бывшим женам. Ипотека. Боже, как приятно было вспоминать обо всем этом. От этого веяло таким уютом и безопасностью. Забавно, что мысли о неминуемой смерти и безумии могут сделать с человеком.

Могут изменить ваш взгляд на все.

— Черт, мы будем жить как короли, — сказал Маркс, довольный находками. — Смотрите… сигнальные факелы! Разве не здорово?

Гослинг сказал, — Мы же утопим лодки, если затащим на них все это барахло.

— Возьмем только необходимое. Вернемся, если потребуется.

— Ага, — сказал Гослинг. — Если сможем найти снова этот чертов самолет.

— О, но я в тебя верю, Первый. Даже здесь, у Дьявола в заднице, я очень в тебя верю.

Гослинг рассмеялся, и Маркс рассказал сальный анекдот про трех монахинь и прокаженного, у которого все время отваливался член.

Джордж всмотрелся в туман. Тот клубился у входного трапа, густой и похожий на кружева, сотканный из дыма и пара. Свет от лампы проникал в него футов на десять, после чего испускал дух.

— Что тебя поддерживает? — спросил Джордж Кушинга. — Имею в виду, как тебе удается оставаться в здравом уме? Взять, например, меня. Там, в реальном мире у меня остались жена и ребенок. Я знаю, что должен вернуться к ним, любым способом. Всякий раз, когда чувствую, что больше не могу, что мой мозг разрушается… я думаю о них. Думаю, каково будет увидеть их снова. Это дает точку опоры. А что насчет тебя? Ты же не женат, верно?

Кушинг покачал головой.

— Я сказал себе, что не женюсь, пока мне не исполнится сорок. А когда исполнилось, я решил, что пятьдесят тоже звучит неплохо.

— Пятьдесят не за горами, — Маркс стоял за ними, держа молоток на мускулистом плече. — Боже, я женился шесть гребаных раз. Шесть. Эти членососки коллекционируют мужские яйца. Так что не торопись, Кушинг. Если не хочешь, чтобы твои яйца залакировали и положили в стеклянный ящик с наклейкой «НЕ ТРОГАТЬ». Если женишься, твоя благоверная позволит тебе на них смотреть, только когда будет смахивать с них пыль. По своему опыту знаю. Моя последняя жена, Люсинда… Господи Иисусе, ты должен был это видеть. Яйца оттяпать она была мастачка. Даже когда развелись, вернула мне только одно. Думаю, другое она слопала. Она была особенная, эта Люсинда. Неделя с ней была хуже, чем десять лет тюрьмы. Пасть размером с канализационный люк. Да, она была какая-то яйцерезка, точно. Такая может запросто превратить любого мужика в членососа. От одного ее вида у меня хрен падал и руки опускались.

— Тогда какого черта ты на ней женился? — спросил Гослинг.

Маркс подмигнул ему.

— Потому что я ее любил, Первый. Очень любил.

Разговор перешел на других жен Маркса. По его словам это были рычащие, зубастые твари, вырвавшиеся из вольера хищников в зоопарке. Маркс рассказал, что его вторая жена была такой гадкой злюкой, что спать ему приходилось в доспехах, а чай садился пить с кнутом и стулом в руках, как дрессировщик.

— Хочешь знать, как я справляюсь? — спросил Кушинг, когда Маркс описывал змеиную яму своего третьего брака. — Что поддерживает меня в здравом уме? Любопытство.

— Любопытство?

Кушинг кивнул.

— Только оно и ничего больше. Дома меня особо никто не ждет, разве что моя сестрица-золотоискательница, которая вышла замуж за Франклина Фиска. Который и вовлек нас во все это дерьмо. Но у меня есть любопытство, понимаешь? К естественной истории, биологии. Ко всему живому. Я люблю фольклор, всеобщую историю, философию и литературу. Всю эту чушь для «умников». А это место? Черт, оно ужасно, но я видел вещи, которые мало кто видел. И кто выжил, чтобы рассказать о них. Все эти корабли вокруг… знаешь, что это такое? Загадки. Вещи, о которых люди пишут книги, снимают художественные и документальные фильмы. Вещи, которые люди не могут объяснить. Все эти исчезнувшие корабли и самолеты. Но у нас есть ответы на эти загадки. Мы знаем, что случилось. Думаю, это подарок нам, разве нет?

Джордж вовсе так не думал, тем не менее, кивнул.

— По крайней мере, умрем мы умными.

Он слушал Маркса, который превозносил достоинства своей четвертой жены. Она, видимо, была каннибалом, точила зубы напильником, а в дырке у себя носила бритвенные лезвия.

Кушинг склонил голову на бок.

— Вы это слышали?

Джорджу показалось, что он тоже услышал. Хотя он не был уверен. Но потом звук повторился — осторожный и скользящий. Он то появлялся, то исчезал.

— Что это? — спросил Гослинг.

Но ему никто не ответил, Маркс тоже замолчал. Ночь напирала, туманная, влажная и комковатая. В грузовом отсеке все звуки отдавались эхом. Было слышно, как капает вода и бормочет свои молитвы Чесбро. Потом… потом что-то еще. Снова этот скользящий звук. Словно кто-то тащил веревки по внешней оболочке грузового отсека. Но Джордж думал не про веревки. Он не был уверен в том, о чем думает. Только для него этот звук не был безобидным, он предвещал угрозу и опасность.

Теперь к ним присоединился Маркс.

— Что за черт? — спросил он.

А затем у самого края грузового трапа море внезапно озарилось зловещим, призрачным свечением, распространившимся на сотни футов. Осветившим туман и водоросли. Какое-то жуткое излучение исходило из-под воды и самих водорослей.

А потом оно исчезло, и снова нахлынула тьма.

— Отойдите от двери, — сказал Гослинг.

Они снова услышали тот осторожный шорох, нечто множественное терлось о внешнюю оболочку грузового отсека.

Джордж и Кушинг попятились назад, но Маркс остался стоять на месте.

Гослинг уронил свой гвоздодер, обошел «Хаммер» и сел за руль. Тот был обращен передом к выходу, и Гослинг включил фары. Два луча света прорезали тьму и туман. Но там ничего не было, вообще ничего. Лишь клубящийся туман и поблескивающие заросли водорослей.

Тут раздался всплеск, будто что-то тяжелое упало в море, а потом скрип, словно пальцем провели по стеклу.