Тим Каррэн - Мертвое море

Обычно Менхаус так и сыпал прибаутками. Он был настоящей кладезью сальных шуток и непристойных анекдотов. Но сейчас у него были с этим проблемы. Он вглядывался в туман, и не обращал больше ни на что внимания.

— Хм… дай подумать… я… а, вот. Что один гандон сказал другому, когда они проходили мимо гей-бара?

— Не знаю.

— Давай зайдем и упоремся в говно.

Сакс хохотал, пока не закашлялся.

— У меня есть прикол получше. Что общего есть в затонувшем корабле и в заднице Фабрини?

— Не могу сказать.

— Дохлые матросы!

Менхаус захихикал, но потом вдруг замолчал.

— Послушай, ублюдок, — взревел Фабрини, отвлекшись от молитв, — лучше кончай это дерьмо. Я предупреждаю тебя, урод толстожопый. Меня не возбуждает хрень, которую ты несешь.

— О, черт, какая жалость, — воскликнул Сакс.

— Да он же просто шутит, — сказал Менхаус.

Сакс вздохнул. — Конечно, шучу, Фабрини. Ты же знаешь, я никогда и ни за что не оскорблю твои чувства. Ты слишком много значишь для меня, сладкий.

— Пошел на хрен.

— Я бы пошел, да ты перевозбудишься.

Фабрини снова стал молиться.

— Эй, Менхаус, — крикнул Сакс. — Ты слышал о том случае, когда Фабрини подхватил «венеру»? Он приходит к доктору, и тот говорит ему, да, у вас гонорея. Знаете, кто заразил вас? — спрашивает доктор. Фабрини отвечает, — Нет, я не видел его лица, он все время стоял сзади.

На этот раз Менхаус не удержался от смеха. Он чувствовал, как Фабрини испепеляет его взглядом, но не мог остановиться. Он хохотал, пока, наконец, не замолчал, почувствовав, что хватит. Может, это было вовсе не смешно. Может, может…

— Господи Иисусе, Сакс, да что вообще происходит? Похоже, я схожу с ума. Где мы?

— Он не знает, Менхаус, — сказал Фабрини, с ужасом в голосе. — Никто не знает, где мы. Это место… куда попадают все те корабли. Исчезнувшие корабли. Иногда их выносит обратно течением, но на них уже нет людей.

— Заткнись, придурок, — рявкнул на него Сакс. — Ты ни хрена не знаешь. Кретин чертов.

Но Фабрини лишь рассмеялся. И этот смех был горьким и измученным, полный цинизма, с намеком на сильное помешательство.

— Ты все еще веришь, что мы находимся на Земле, Сакс? В это ты веришь? Подумай еще раз, раз нас засосало в какую-то черную дыру, мы уже никогда выберемся из нее.

— Черт, — воскликнул Менхаус. — Вот, дерьмо…

— Не слушай его, Менхаус. Не иди у него на поводу. Разве не видишь? Он этого и хочет. Он хочет вытянуть из тебя все жилы, хочет опустить до своего уровня, — сказал Сакс, стараясь казаться умным, вежливым и доброжелательным, и чуть выше, чем он есть. — Типы вроде Фабрини не имеют яиц. Они проживают свою жалкую, пустую жизнь, пытаясь компенсировать свой маленький член.

— Пошел на хрен, Сакс, кретин чертов, — огрызнулся Фабрини, снова сбитый с толку.

Менхаус переводил взгляд с одного на другого, пока те обменивались колкостями, взаимно унижая их мужские достоинства и матерей. Он чувствовал себя, как кусок металлолома, застрявший между двух магнитов. И он уже начал задумываться, кто же из них самый сумасшедший.

— На моих часах уже почти восемь утра, — сказал Фабрини. — Если ты такой умный, Сакс, скажи, почему не видно солнца?

— У тебя часы накрылись, — соврал тот. — К тому же, в таком тумане солнца мы все равно не увидим.

Это развеселило Фабрини.

— Да ну? Почему бы тебе просто не признать это, Сакс. Солнце здесь не встанет. Здесь всегда темно, и в этом чертовом тумане живут твари, которые выгрызут из тебя кишки…

Менхаус пытался не слушать, но слова эхом отдавались у него в голове и рвались наружу.

— Оно же встанет… солнце должно встать. Правда, Сакс?

— Ну да. Встанет, как пить дать. Как только оно разгонит туман, мы сразу увидим, где находимся. И остальные тоже смогут нас увидеть.

Фабрини снова зашелся циничным смехом.

— Ага. И то, что поймало другую лодку, тоже увидит нас…

Дело в том, что никто не знал, где они находятся.

Они думали всякое, говорили всякое, повторяли страшные морские истории, но никто из них не осознавал всей серьезности ситуации, и насколько далеко они находились от дома.

И все же они не теряли надежду. Каждый мечтал о сверкающем корабле, который вывезет их к цивилизации. Им дадут сухую одежду. Постель. Кружки кофе и прохладную воду. Столы, ломящиеся от яиц, блинов, ветчины, бекона, хлеба, фруктов, стейков, картофеля, тортов и пирожных.

Они надеялись, но никто не верил, что так оно и будет.

Они ждали мучений и смерти. Ждали жажды и гибели в пучине. Ждали голода. Ждали страданий всех видов. Ждали тварей, которые выйдут к ним из тумана. Тварей вроде тех, которые живут в кошмарах, подвалах и сырых, темных местах.

И в этом они были правы.

Кук решил, что, должно быть, заснул, потому что, очнувшись, увидел, что Крайчек роется в отсеках с припасами. Он слышал, как тот ругается себе под нос. Потом шлюпка слегка качнулась, когда он встал на ноги и закричал:

— Здесь! Здесь! Господи Иисусе, мы здесь!

Он что-то поднял над головой. Что-то, похожее на цилиндр. Потом раздался приглушенный хлопок и вверху, в кружащемся вихре тумана вспыхнул огонь, взорвавшись дождем красных искр. Он плыл сквозь туман, порождая мечущиеся тени и отбрасывая мерцающие полосы красно-оранжевого света. В этом жутком, стробоскопическом свете было видно, насколько густым был туман. Он словно состоял их клубящихся, спрессованных вместе слоев, похожих на эфирные одеяла.

— Что это? — спросил Кук, вскакивая на ноги. — Самолет? Ты видел самолет или корабль?

Крайчек молча смотрел на уплывающий огонь, медленно тонущий в туманной трясине. Его лицо освещалось неяркими вспышками некогда красного, а теперь желтеющего света.

— Что ты видел? — снова спросил Кук.

Крайчек со вздохом опустился на сидение.

— Я… Я не уверен. Это был свет. Там высоко. Свет прошел над нами.

Кук облизнул губы. Внезапно они стали сухими. Как мел.

— Свет? Какой свет? От поискового прожектора?

Но Крайчек отрицающе покачал головой. Это был странный, голубой свет. Просто светящийся голубой шар… и он даже не слышал шума двигателя. Ничего. Просто свет.

Куку это не понравилось, хотя он не понимал, почему. Он лишь знал, что это его беспокоило. Голубое свечение, но никакого шума двигателя? Не вертолет, не самолет… потому что они услышали бы его в этой жуткой, кладбищенской тишине. Но если не вертолет и не самолет… тогда что? И он понял, что именно его встревожило. Заползло ему внутрь и дало резкий удар по кишечнику, что он едва не опорожнился.

Что-то летало там… что-то светящееся… что-то бесшумное.

— Оно ушло, — сказал Крайчек. Похоже, он был готов разрыдаться. — Ушло, а мы остались… в этом гребаном тумане.