Роберт МакКаммон - Я путешествую по ночам

В голосе священника зазвучала плохо скрываемая душевная боль за еще одну потерянную душу.

— Возможно, — Лоусон вновь опустил глаза и заметил кровь, запекшуюся под ногтями своей левой руки. Видимо, он пропустил это, когда приводил себя в порядок. Несколько часов назад один вид этих бурых полосок человеческого эликсира жизни пробудил бы в нем неудержимого хищника, но сейчас он утолил свой голод, поэтому вид крови даже показался ему отталкивающим. Рука его сжалась в кулак.

То, как священник понимал природу Темного Общества, было основано не только на опыте Лоусона. У него и самого состоялась встреча с потусторонними силами, когда он был еще совсем молодым. Это случилось в ныне заброшенном городке Бланкмортан, в западной Луизиане, где долгим жарким летом 1838-го Джон Дейл был свидетелем смертей жителей этого городка от укусов гремучих змей , которые отчего-то предпочитали впиваться своим жертвам в горло и выпивать их кровь. Первые несколько смертей напугали горожан небольшого фермерского общества, следующие — уже заставили всерьез запаниковать и спешно покинуть Бланкмортан, потому что никто не желал сталкиваться с той силой, что поселилась там.

— Кое-что случилось сегодня ночью, — заговорил Лоусон, когда тягучее молчание сильно затянулось.

— Да. Ты почти убил человека.

— Мне не так-то просто об этом забыть, святой отец, — он сверкнул глазами на священника, но в дальнейшую полемику предпочел не вступать, ведь это замечание было горькой правдой. — Рассказать я хотел о другом. У меня состоялась… встреча кое с кем. Точнее будет сказать, кое с чем . С вампиром, да, но… не похожим на других. Я и раньше видел перевертышей, но никогда не сталкивался ни с чем, похожим на это .

Он сделал очередной глоток и отставил стакан в сторону. В противоположном конце комнаты маятниковые часы показывали два.

— Я думаю, с возрастом они становятся все более опытными в этом деле. Я думаю… что-то в их душах… в их природе… является причиной всему этому. Тот, кого я встретил, был очень силен. Если б у меня не было особых пуль, не знаю, сумел бы я выжить, или нет… впрочем, хвала Господу — и вам — они у меня были.

— Рад помочь, — смиренно кивнул старик. — И с какими потерями ты вышел из этой передряги?

— Сам цел, как видите. И пистолет тоже. Но коробка патронов мне еще понадобится.

— Хорошо. Что до твоего дела… как скоро ты намереваешься отправиться? — священник склонил голову. — Отговорить тебя я ведь все равно не смогу?

— Думаю, это будут тщетные попытки, — хмыкнул Лоусон. — Я собираюсь в путь завтра ночью… — он запнулся, мельком взглянув на настенные часы. — Точнее, сегодня ночью, я имел в виду.

— Что ж, тогда все необходимое я подготовлю тебе к закату. Отправить это все посылкой в твой отель?

Лоусон кивнул, понимая, что вопрос был чистой формальностью — обыкновенно отец Дейл так и поступал.

— Я могу еще чем-то тебе помочь?

Лоусон задумался над этим вопросом. Взгляд его невольно обратился к распятию над камином, глаза его снова увлажнились и начали отзываться болезненным жжением. До своего обращения он не мог назвать себя религиозным человеком, но теперь он жаждал целительного прикосновения и милости Господней, потому что уже много лет чувствовал, что оно ему недоступно. Лоусон считал, что это чувство с годами только крепнет: чем больше шагов проделано по пути вампира, тем сильнее святыня жжет глаза темного существа. Возможно, со временем этот голод по Господнему благословению просто перерастает в чистую ярость на все Добро этого мира, и именно поэтому в душе зарождается Тьма?.. Как знать!

Он отвел взгляд от креста.

— Возможно, мне нужна будет кое-какая помощь, — ответил Лоусон, выдержав паузу. — Дайте подумать. Мне придется перебираться через реку. Я напишу вам, что мне понадобится, и дам знать до рассвета.

— Хорошо. Я сделаю все, что смогу.

Это все, о чем Лоусон мог попросить.

Молчание было тяжелым. Оба они знали, что Лоусон может не вернуться из этого логова Темного Общества под названием Ноктюрн, и оба понимали, что отказаться от этой затеи он не смог бы, даже если б захотел.

Лоусон встал и водрузил стетсон на голову.

— Благодарю вас, святой отец, — тихо произнес он. — Как и всегда… я даже не знаю, как выразить то, насколько я ценю вашу помощь и ваши советы. А теперь я, пожалуй, оставлю вас.

Отец Дейл поднялся вслед за посетителем, приблизился к нему и по-отечески положил руку ему на плечо, но почти сразу убрал ее, потому что Лоусон заметно вздрогнул.

— Тебе больно?

— Мне… нет, просто… — он замялся, потому что понял, что скрывать боль от человека, который распознает ее без труда, будет глупо.

— Ты не упоминал, что серьезно пострадал, — обеспокоенно произнес отец Дейл.

— Уже почти прошло, — поморщился он, улыбнувшись, и лишь теперь священник увидел гримасу боли на его лице. — Просто… еще не до конца.

Старик мог лишь тяжело вздохнуть.

Не было смысла оставаться здесь дольше. Лоусон дождался, пока священник откроет ему дверь, и подошел к порогу. В последнюю секунду он бросил еще один взгляд на распятие и постарался не отводить глаз как можно дольше, однако вскоре жжение стало невыносимым, и пришлось посмотреть в пол, сморгнув слезы.

— Спасибо вам, отец Дейл… Джон, — сказал он.

— Я буду молиться за тебя.

— Мне не помогает, — усмехнулся он. — Лучше помолитесь за молодую девушку по имени Ева Кингсли. За ее душу и за ее рассудок. Хорошего вам утра.

Он уже начал выходить, но мысль — точнее, вопрос — заставила его остановиться и обернуться. Он нахмурился, вглядываясь в темно-карие глаза священника.

— Вы думаете, я единственный, кто предпочел дать отпор?

Отец Дейл ответил не сразу. Некоторое время потребовалось ему, чтобы собраться с мыслями.

— Я думаю, — качнул головой он. — Что из тех, кто предпочел дать отпор, ты один умудрился так долго выживать. Вот, почему они так отчаянно хотят тебя уничтожить.

Лоусон переступил порог и вышел на тропу, ведущую через сад в ускользающую ночь. Священнику он на это ничего отвечать не стал, а лишь двинулся в темноту одинокой фигурой, имеющей с человеком в качестве общности сейчас лишь темп походки.

Ночь была его территорией, его миром, его благословением. А вместе с тем она была его горем и его тюрьмой. Вдали от солнечных лучей, которые жалили глаза и обжигали кожу, он наизусть знал все нотки ароматов ночного бриза, досконально изучил спокойствие мрака. Самыми любимыми часами были предрассветные сумерки, когда солнце едва показывалось на горизонте, но еще не было столь болезненным и смертельно опасным. В эти сладкие мгновения он представлял себе, как гуляет по улице, не боясь света дня, и может ловить прикосновение солнца к своей коже. Как бы ему хотелось выйти на улицу в полдень, когда исчезают тени! Но его плоть не смогла бы вынести такого жара даже в пасмурный день. Его режим и привычки теперь были продиктованы тем существом, что жило внутри него. Монстром, которого создала Ла-Руж. Монстром, который захватил его сердце, легкие, кровь и мышцы…