Джонатан Страуд - Призрачный двойник

Я не думаю, что он продолжал сердиться на меня, но если откровенно, то лучше бы уж сердился . Но Локвуд просто отдалился от меня, снова забрался в свою скорлупу, из которой, собственно, никогда по-настоящему и не вылезал. Да, он всегда оставался предельно вежливым со мной, отвечал на мои вопросы, сам деликатно интересовался тем, как идут мои дела, но все это выглядело пустой формальностью. А в целом он, можно сказать, игнорировал меня. Рана на голове Локвуда зажила, остался лишь небольшой шрам на лбу, чуть ниже линии волос. И знаете, он даже шел Локвуду, как шло ему буквально все. Но я-то знала, что этот шрам — следствие моей ошибки, моей некомпетентности, и при мысли об этом мое сердце каждый раз болезненно сжималось.

А еще я никак не могла справиться со своим раздражением. Да, я подставила Локвуда, подвергла его — и всех остальных — опасности, не отрицаю.

Но это не может служить оправданием желанию Локвуда отгородиться от меня железным забором, решительно оставив меня снаружи.

Впрочем, таким замкнутым Локвуд был всегда. Чаще всего его ответом на все было молчание. Возможно, он стал таким после смерти Джессики?

«Младший брат Джессики не смог предотвратить нападение призрака на сестру, которая скончалась по дороге в больницу».

Кстати, вот хороший пример: его сестра. Он рассказал нам с Джорджем кое-что о ней, но явно недостаточно. Я так и не могла до сих пор понять, что именно произошло тогда в спальне Джессики. И не узнаю, если Локвуд не захочет подробнее рассказать о том случае.

Нет, что уж тут лукавить, узнать как раз было можно . Я могла бы делать это. У меня есть Дар, который способен пролить свет на давнюю трагедию. И проходя по лестничной площадке второго этажа, раздосадованная и расстроенная, я часто посматривала на ту дверь.

Прошла неделя. Джордж сидел в архивах. Холли принимала заказы. Череп надоедал своими грубыми шуточками. Мы с Локвудом продолжали работать поодиночке. Возле станций метро начали появляться плакаты, приглашающие лондонцев на карнавал. Плакаты были разные — элегантные от агентства Фиттис, с четким текстом на серебристом фоне, приглашающие на праздник «Вернем людям ночь!» и аляповатые от агентства Ротвелл, с золотым карикатурным львом на красном фоне. Лев ухмыляется, топчет ногами призрака, а сам держит в лапах огромный хот-дог. А между тем каждый день снова были демонстрации на улицах Челси, и стычки между протестующими и полицией, и раненые, и водометы, которыми разгоняли толпу. Ночь грандиозного праздника приближалась, а атмосфера в городе оставалась очень нервной и напряженной.

Поначалу Локвуд вообще не собирался идти на карнавал, его возмущало то, что нас не пригласили принять участие в параде агентств. А потом, к нашему удивлению, мы получили такое приглашение, да не простое, а особое. Мисс Винтергартен, наслаждавшаяся сейчас спокойной жизнью в своем роскошном доме, была среди почетных гостей, которые должны были возглавлять карнавал, сидя на самой первой передвижной платформе, и она пригласила нас присоединиться к ней в качестве ее персональных гостей.

Попасть в одну компанию с самыми влиятельными людьми Лондона было настолько престижно, что Локвуд, естественно, не смог отказаться. Вот почему в день великого праздника мы, все четверо, прошлись пешком до мавзолея Мариссы Фиттис, откуда должно было начинаться карнавальное шествие.

Да, да, вы не ослышались, четверо . Холли Манро тоже была с нами.

Мавзолей стоит на восточном конце Стрэнда, там, где он переходит во Флит-стрит, и занимает островок посередине дороги. Раньше там была церковь, но ее разбомбили во время войны, а затем заменили строгим серым мавзолеем, внутри которого покоились останки Мариссы Фиттис. Это было овальное, с бетонным куполом, сооружение, к западной стене которого примыкали две величественные колонны, обрамлявшие вход в мавзолей, обращенный в сторону Дома Фиттис. Колонны венчал треугольный фронтон с вырезанной на нем эмблемой Фиттис, благородным единорогом. По особым дням монументальные бронзовые двери мавзолея открывались, давая желающим возможность своими глазами увидеть простое гранитное надгробье пионера парапсихологических исследований.

Над Лондоном уже сгущались сумерки, но карнавал был демонстративным вызовом силам тьмы, и организаторы заверяли, что все его участники будут в полной безопасности. На протянутых над улицами кабелях были подвешены ряды призрак-ламп. На каждом углу горели наполненные лавандой жаровни. Ароматный дым клубился в ярком свете ламп над толпой, шумящей и волнующейся возле мавзолея, словно морской прибой.

Над мавзолеем в черном небе покачивалась огромная, длиной с лондонский автобус, надувная серебристая рапира. Подходы к мосту Ватерлоо и Олдвич были запружены киосками и аттракционами. Тиры «Застрели призрака» стояли бок о бок с «Полетом на полтергейсте», где визжащих мужчин и женщин поднимали вверх и крутили в воздухе механические руки. Кружились карусели с веселыми призраками вместо лошадок, в киосках продавали сахарную вату «Паутина», на каждом шагу разносчики предлагали всем попробовать леденцы, отлитые в виде черепов, костей и облачков эктоплазмы. Как и на летних ярмарках, где обычно можно встретить тот же набор увеселений, самыми активными посетителями были взрослые. Сегодня ночью они чувствовали себя в безопасности. Сегодня ночью центральные улицы Лондона были защищены солью, железом, лавандой, и превратились в красочную волшебную страну, которую так не терпелось исследовать взрослым. И они исследовали ее, спешили мимо нас — мужчины и женщины, пожилые и помоложе, и все, как один с горящими глазами, с раскрасневшимися от возбуждения лицами. Они веселились, но их веселье было лихорадочным, неестественным, словно они изо всех сил старались показать, что их ночные страхи не более чем ребячество, и в то же время прекрасно понимали, что это совсем не так.

А мы молча стояли на углу, положив руки на эфесы рапир и наблюдали за всем этим.

— Похоже, взрослые счастливы, — заметил Локвуд. — А ты, случаем, не чувствуешь себя стариком, Джордж?

— Настолько, чтобы мороженого съесть? Пожалуй. Например, сливочный рожок.

— И я бы тоже не отказался, — кивнул Локвуд.

— Сейчас принесу, — сказала я, увидев через дорогу киоск с мороженым. — А тебе что взять, Холли? Фруктовый лед, наверное?

Волосы у Холли Манро были заправлены под отороченную мехом шляпку, которая была ей очень к лицу. На Холли было длинное пальто, чем-то напоминавшее пальто Локвуда, а на боку у нее, что меня очень раздражало, висела рапира.

— Нет, тоже сливочный рожок ради такого случая.

— А я думала, ты никогда свою диету не нарушаешь, — удивилась я, и отправилась к киоску, чтобы занять очередь за рожками.