Джонатан Страуд - Призрачный двойник

Стопка бумаг на стеклянном прилавке возле кассы продолжала ритмично поднимать и опускать свои уголки. Их шелест напоминал мурлыканье большой кошки. Очень большой кошки.

— Но Полтергейсты…

— Полтергейсты слепы, Холли. Они реагируют только на эмоции, шум и стресс. Теперь слушай меня. Уходим к боковой лестнице, она к нам ближе. Спускаемся вниз и находим остальных. Все делаем очень медленно, постепенно, шаг за шагом, очень тихо, спокойно, и ни малейшей паники. Ни в коем случае. Если мы все проделаем аккуратно, и не проявляя эмоций, возможно, Полтергейст нас больше не заметит.

Я пристально посмотрела на Холли. Не знаю, каким был сейчас мой взгляд, хотелось верить, что спокойным и ободряющим. Хотя вполне возможно, что это был взгляд испуганного лунатика с вытаращенными глазами.

— Удачи… — прошептал Бобби Вернон.

Он был почти без сознания, но даже в таком состоянии понимал наше положение. Полтергейсты, видите ли… Ну, как бы вам сказать… Мерзкие это твари, одним словом. С ними очень трудно иметь дело, их очень сложно уничтожить. Практически невозможно взять под свой контроль.

Полтергейсты относятся к призракам Второго типа, но в отличие от всех своих собратьев не имеют манифестации, то есть никак не проявляют себя на физическом плане. Ни Явления, ни эктоплазма, ни тени появлению Полтергейстов не сопутствуют, и это является самым большим затруднением для агентов. Вот, к примеру скажем, Фантазм. Неважно, насколько он тонкий и плохо различимый. Как только увидел его блестящие полупрозрачные очертания — сыпь соль, сыпь железные опилки, если нужно, то и магниевую вспышку брось прямо в середину этой призрачной массы. И привет Фантазму. Уж на что мерзкая тварь Сырые Кости, увидишь его — все кишки наружу выворачивает. Однако ты видишь его, знаешь, где он. А вот с Полтергейстом — совсем другая история. Он повсюду и нигде, и вокруг тебя, и более жаден, чем другие призраки, до твоих эмоций, и если выпьет их, то до дна, до последней капли. Полтергейст пожирает эмоции, а затем использует их энергию для того, чтобы перемещать вещи. Громить все подряд. Чтобы расшевелить Полтергейст, иногда бывает достаточно довольно легкой печали или незначительного гнева.

Незначительного…

О, Боже. Что же мы натворили на пару с Холли!

Что я натворила, прежде всего? Мне стало не по себе, я прикрыла глаза.

Моего колена коснулась рука Холли.

— Люси? — сказала она и криво улыбнулась. — Ты сказала, что все будет хорошо? Тогда… что мы должны делать?

В эту секунду я, как никогда, была благодарна Холли. Я улыбнулась ей в ответ (уж не знаю, какой у меня получилась улыбка, может быть, тоже перекошенной от страха), и кивком головы указала на проход, ведущий к боковой лестнице в дальнем конце этажа.

— Сейчас мы встанем. Очень медленно. Начнем передвигаться понемногу, не больше чем на метр за раз, по направлению вон к тем дверям. Просто идем, медленно, с остановками. Никуда не торопимся. Дышим спокойно.

— Я не смогу… Это невозможно.

— Мы должны, Холли.

Самым трудным было подняться на ноги. Встать и оказаться на виду. Как я уже говорила, Полтергейсты реагируют на звуки и эмоции, так что технически нет никакой разницы, сидите вы под прилавком или стоите во весь рост. Можете надеть на себя шляпу-цилиндр или расшитый блестками купальник, и Полтергейст вас не заметит, если вы не будете издавать ни звука. Впрочем, так говорится в теории, а мне сейчас в нее что-то не слишком верилось. У меня сводило желудок при одной лишь мысли о том, что сейчас нужно будет встать и оказаться как на ладони перед невидимой тварью, которая листает тем временем буклеты возле кассы. Но с другой стороны, выбора-то все равно не было.

Я шепотом приказала Бобби Вернону молчать как рыба, мы с Холли ухватили его за подходящие места, а затем на беззвучный счет «раз — два — три» поднялись на ноги.

Мы встали и сразу же посмотрели в сторону кассы. Тварь по-прежнему забавлялась с буклетами. Вверх-вниз, вверх-вниз… И следом — волны ледяного воздуха. Издалека. От кассы. Хорошо. Вверх-вниз… Ритм не изменился. Отлично. С другой стороны, окружающая нас темнота буквально потрескивала разрядами, вот как сильно была она накачана потусторонней энергией. Я с опаской подумала, что в такой атмосфере любое, даже малейшее движение может вызывать сильные ударные волны, разлетающиеся по всему пространству зала.

Я кивнула. Холли, стояла ближе меня к выходу, она и двинулась первой, обхватив Вернона под плечи. Я двинулась следом, держа Бобби за лодыжки. Сам Вернон лежал с закрытыми глазами, и вряд ли толком понимал, что происходит. Я очень беспокоилась за него. Боялась, что он может неожиданно застонать или крикнуть, и привлечет к нам совершенно ненужное внимание.

Холли задом пятилась к выходу. Я тащилась следом за ней, продолжая уголком глаза следить за стопкой бумаг, которая продолжала шелестеть — вверх-вниз, вверх-вниз…

А мы тем временем потихоньку пробирались вдоль прохода, мимо висящих плащей и курток, осторожно, я бы сказала, нежно делая каждый новый шаг. Мы постепенно приближались к дверям, выходящим на лестничную клетку.

— Слушай , — прошептал у меня в ухе знакомый голос. — Это восхитительно! Я почти готов поверить, что вам удастся этот трюк!

Вот только черепа мне сейчас не хватало! Я закатила глаза, прикусила краешек губы. Интересно, а присутствие черепа не растревожит Полтергейст? Не раскочегарит его? Я покосилась в сторону кассы. Бумажки продолжали шелестеть — вверх-вниз…

— Да, он может получиться, этот ваш трюк, если только Холли не споткнется и не выронит Бобби, и его голова не грохнется со страшным стуком на пол , — оживленно лопотал череп. — А если совсем повезет, то его голова расколется при этом, как гнилой кокосовый орех, упавший с пальмы на острый камень! Я так надеюсь, что все это может, может случиться! Смотри, смотри, у нее уже ручки не держат!

Череп оказался прав. Холли остановилась, заново перехватила Бобби за подмышки. Таким бледным, как сейчас, я ее лица не видела еще никогда. Но и до дверей осталось совсем не далеко.

— Мне выпал счастливый случай! — продолжал щебетать череп. — Ты сейчас никак не можешь повернуться и опустить защелку на крышке. А это означает, что теперь тебе придется выслушать все-все, что я захочу сказать. И ты меня не заткнешь!

Мы двинулись дальше. Я лихорадочно осматривалась вокруг.

Все было тихо. У кассы по-прежнему шелестели бумажки.

— Насчет меня не волнуйся , — сказал череп. — Я его не интересую. Мы, духи, обращаем внимание только на равных себе. Так что ему нет никакого дела до такой букашки, как я.

Я облегченно вздохнула. И тут же Холли задела локтем висевшее на стойке пальто. Заскрипела вешалка.