Маркус Хайц - Ритуал

— Проклятье, папа. Чертово проклятье, — потрясенно прошептал он.

Его отец мертв, его учитель, его многолетний наставник в боевом искусстве и знании пал от руки собственного ученика.

Рукавом Эрик вытер слезы. Его влажные, светло-карие глаза скользнули к Упуаут, которая выглядела как самая обычная покойница. В точности, как и все остальные трупы. Для девяноста девяти процентов людей на земле никаких оборотней не существовало. И для полиции тоже. Это и стало стимулом, побудившим его взять себя в руки. Начиная с этого момента неизбежно вступал в силу план Б, а значит, как бы это ни было тяжело, придется оставить отца здесь. Они в малейших деталях обсуждали, что следует делать, если один из них погибнет на охоте. И этого плана он должен придерживаться. Горевать можно будет потом, в безопасном убежище их дома.

С трудом поднявшись на ноги, Эрик еще раз коснулся отцовского лица… и ушел.

В первом же встретившемся ему туалете он вымыл перчатки. Лаковая кожа — замечательный материал. После он спустился по лестнице, затащил в дом обоих охранников и прикончил их, намеренно плохо целясь. Одному вложил в руки свой «бернарделли», другому — «глок» и перезаряженный «Р9», в котором дважды спустил курок, чтобы судмедэксперты нашли на руках следы пороха, и покинул дом. Вероятно, странный материал, из которого изготовлены пули, немало удивит полицию. Но это не его проблема.

Мерно и глубоко дыша, Эрик вел машину. Проехав квартал, он позвонил в полицию и, весьма убедительно разыгрывая обеспокоенного сына, сообщил, что Иоганн фон Кастелл был похищен и что передача выкупа провалилась.

Дежурный тут же переключил звонок на отдел расследований. Создавалось впечатление, что его уже ждали.

— Моя фамилия Брайтванглер, отдел тяжких преступлений земли Бавария. Мне очень жаль, герр фон Кастелл… У нас для вас еще худшая новость, — продолжал следователь. По его тону слышалось, как неприятна ему эта беседа.

— Еще худшая? — горько спросил Эрик, на заднем плане кто-то шушукался.

— Пожалуйста, приезжайте к нам. Мы хотели бы лично ни шпорить с вами.

— Говорите сейчас, герр Брайтванглер.

Короткая пауза.

— Что вы делаете в настоящий момент, гepp фон Кастелл? Вы за рулем? Если да, то…

— Я умею водить машину. Послушайте, моего отца похитили, и я опасаюсь за его жизнь. Что может быть хуже?

— Говорите же, в чем дело!

— Герр фон Кастелл, у нас есть очень опытный психотерапевт, который…

— Что, черт побери?.. — крикнул он. Его пальцы распростерлись по рулевому колесу.

— Дом вашей семьи… По словам соседей, там произошло несколько взрывов. Делом занимаются наши эксперты, но уже сейчас многое свидетельствует о том, что о несчастном случае не может быть и речи.

— Бомбы?

— Точно пока сказать не могу. — Полицейский подавленно откашлялся. — Скажите, у вашего отца были враги?

— Понятия не имею. Я… я позже вам перезвоню. — Эрик оборвал связь.

Следовало ли сказать: «Сотни»?

Вершины трех гор Монмуше, Монгран и Моншов украшали ледяные короны. Снег лег на пустынные альпийские луга вокруг Жеводана. Белизна, после краткой осени неуклонно сыпавшаяся из тяжелых туч, укрыла густые березовые и буковые леса. Жестокая метель гнала снежинки с такой яростью, что, попадая в лицо, они кололи и жалили болью, и загнала местных жителей под крыши домов. Крепкие строения из серых гранитных валунов выдерживали тяжелый груз снега и во всех смыслах служили убежищем. Даже не будь снега, мало кто решился бы выйти за порог. Ведь меж домами гуляла смерть. На четырех лапах она кралась по Жеводану, без жалости забирая женщин и детей. Никто пока не мог положить этому конец. Лишь общество других людей или надежная дверь могли ее задержать.

Жан Шастель сидел за столиком в нижней зале постоялого двора. Перед ним стояла деревянная миска горячей похлебки, такой жидкой, что меж кусками жилистой баранины проглядывало дно. Запивал он его горячим вином с пряностями, чтобы прогнать из костей холод, который забрался в них за четыре часа охоты. Толстый плащ, шарф и треуголку он повесил сушиться у очага.

Хотя трактир постоялого двора был забит почти до отказа, никто не подсел к леснику, у стола которого стояли два последних пустых стула. Ведь он был Шастель, старший в своей семье, когда-то пользовавшейся доброй славой. С тех пор много воды утекло. Теперь его считали чудаком, потому что он уединенно жил в деревушке Ла-Бессейр-Сен-Мари и пс скрывал, что не желает иметь дела с односельчанами.

Об Антуане, обосновавшемся в чаще Теназейрского леса, ходили дурные слухи. Жан не мог утаить, что с возвращения из Туниса его младший сын изменился. Он ничего не рассказывал — ни о том, что ему пришлось испытать в Тунисе, ни о том, что выпало пережить на обратном пути. С первой же минуты встречи Жан почувствовал, что его сын переменился. Он превратился в замкнутого, скрытного человека, про которого деревенские судачили, дескать, он умеет разговаривать с животными.

В сравнении с ними Пьеру повезло. Он жил в Бессе, вместе с Антуаном исполнял обязанности лесника и хранителя лесных угодий и считался общительным. Хотя бы кто-то изо всей семьи.

Дверь толкнули снаружи. Ледяной ветер загнал на постоялый двор двух драгунов, в которых под толстым слоем снега едва можно было распознать солдат. Все в зальчике тут же притихли.

Проклиная зиму, они направились прямиком к свободным местам за столом Жана, на ходу бросив подбежавшему хозяину плащи. На свет показались синие, пышно украшенные мундиры, блестящие позументами, значками и пуговицами. У каждого было при себе по сабле, за поясами торчали пистолеты, громоздкие мушкеты они держали в руках. На простых крестьян или ветреную девчонку они, безусловно, произвели бы впечатление.

Сели без спросу, сняли треуголки и, прислонив мушкеты к стене, громогласно потребовали есть. Это были крепкие парни, у каждого за спиной лет по двадцать, небритые, и пахло от них крепким спиртным, хотя на постоялом дворе они еще и глотка не выпили.

— Счастливого Рождества. Конечно, садитесь, пожалуйста, — сказал, не поднимая головы, лесник. — Но как только появятся мои сыновья, я попрошу вас поискать другой стол.

Драгуны, забавляясь, обменялись взглядами.

— Мы под командованием капитана Дюамеля. Когда он нам приказывает встать, мы слушаемся, — пренебрежительно ответил один. — Но и только.

— Разве король не отдал вам приказ застрелить волка? — невозмутимо возразил Жан и отправил в рот еще ложку похлебки. — А поскольку вы тут преспокойно расселись, сдается, вы уже его нашли и убили.

Солдат справа от него подался вперед и заговорщицки зашептал: