Михаил Ладыгин - Дочь вампира

Стук в дверь показался мне робким, почти заискивающим. Я распахнул дверь и включил фонарик. На крыльце стоял Брыль.

— Извините, Алексей Станиславович, — без прежнего нахальства начал он, переминаясь с ноги на ногу, — не у вас ли, случайно, Олег? Не могу его нигде найти.

Я с интересом рассматривал ночного посетителя. Лицо Брыля выглядело бледным, глаза какие-то потухшие. Волосы на голове намокли и слиплись.

Я гаденько хмыкнул в душе, но изобразил на своей физиономии улыбку лучезарного детства.

— Да что же это вы стоите под дождём, дорогой вы мой? Проходите в дом. Обогреетесь, тогда и поговорим, — я отступил в сторону, пропуская ночного гостя.

Тщательно заперев дверь, на ходу пробормотав на всякий случай дополнительное заклятие, я вошёл в горницу.

Надо сказать, появление в доме Брыля не вызвало энтузиазма у моей скотины. Патрик подобрался и слегка приподнял верхнюю губу, демонстрируя полную готовность к броску, а сэр Галахад неодобрительно мяукнул, метнув на меня взор, полный недоумения.

Похоже, впрочем, что для Брыля тоже оказалось неожиданностью присутствие в доме Патрика. Боязливо косясь на волкодава, он бочком прошёл к столу и присел на краешек табурета.

— Так Олег не заходил к вам? — как-то придушенно переспросил он.

— Да нет, — с полным безразличием ответил я. — Куда же это вашего приятеля понесло в такую погоду, да ещё ночью? Может быть, он где-нибудь с Настей? Дело-то молодое!

Брыль с ненавистью посмотрел на меня, но когда он заговорил, голос его оставался по-прежнему тусклым.

— Этого не может быть. Олег очень любит свою жену, он никогда ей не изменяет.

— Помилуйте! Какие измены? Лёгкий флирт, живая беседа, невинный поцелуй… Пустяки, да и только.

Брыль вновь с подозрением посмотрел на меня. При всей своей тупости он не мог не понять, что я заставлю его играть по своим правилам, probabile ex vita 21 21 вероятно, если исходить из предыдущей жизни (лат.) .

— Не изволите ли чайку попить? — поинтересовался я, отвинчивая крышку термоса, чтобы налить в чашку горячий ароматный чай.

— Спасибо, мне не хочется, — затравлено отозвался он.

— Это однако очень странно! Вы промокли до нитки. Непременно попейте горяченького, а то того и гляди приобретёте инфлуэнцу — очень коварное заболевание!

Я настойчиво пихнул чашку в руку Брылю. Тот взял чашку, поднёс её к губам, но тут же поставил на стол.

— Да что же это с вами, голубчик? — заохал я, обходя его и как бы рассматривая со всех сторон, — вас, должно быть, сглазили. Сейчас мы это поправим.

Тут я сунул ему под нос массивный серебряный крест. Физиономию студента перекосило, как от мучительной боли, в глазах вспыхнули красные огоньки, а изо рта поползли два безобразных клыка.

— Вам, душа моя, следовало бы показаться дантисту, — издевательски посоветовал я своему гостю.

Брыль приподнялся с табурета, явно намереваясь броситься на меня, но тут же обречённо опустился на сиденье, с недоумением озираясь по сторонам. Этот болван так и не понял, что, суетясь вокруг него, я засадил его в магический круг, припечатав к табурету славным заклинанием незабвенного Агрипы Нестгеймского.

— Итак, вы, недоверчивый олух, сподобились-таки спознаться с местными упырями? — поинтересовался я. — Поделитесь-ка со мной, где у них главная база. Там ведь теперь и для вас уютная могилка приготовлена? Не дадите ли адресок? Поверьте, у меня найдутся средства развязать вам язычок.

Поняв, что сказанное мной не пустая угроза, Брыль сложил руки и, заискивающе заглядывая мне в глаза, взмолился:

— Отпустите меня, пожалуйста!

— Я больше не буду, — передразнил я насмерть перепуганного начинающего вурдалака. — Вот что, колитесь-ка, любезный! Дадите адресок — отпущу.

Глаза Брыля вновь вспыхнули злобным огнём.

— Я вам место укажу, а утром вы туда с осиновым колом заявитесь? Да? За дурака меня принимаете?

Полностью потеряв самообладание, он истошно завопил. Звучали в его вопле бабье отчаянье и боль затравленного зверя. На губах перерожденного студента выступила пена, глаза эпилептически закатились. А голос его всё набирал силу, перекрывая грозное рычание возмущённого Патрика.

Увы, я поймал упыря в ловушку, но не учёл его патологической трусости. Теперь он стал полностью невменяемым, оттого совершенно бесполезным, хотя и слишком голосистым.

Настало время прекращать незапланированный концерт. Выдернув из-под спальника кубинский мачете, я одним резким ударом снёс Брылю голову. Наступившая сразу же тишина обрушилась на меня, заставляя поёжиться. Ни звука не раздавалось из-за стен дома, а в горнице Патрик вместе с сэром Галахадом, подняв головы, одновременно со мной прислушивались к пронзительной тишине.

Не теряя времени, я вколотил осиновый кол в сердце незадачливого фольклориста, собираясь побыстрее оттащить его в сени, но тут из леса донёсся волчий вой.

Он показался мне каким-то ленивым и нестройным. В нём не слышалось ни злобы, ни агрессии, не уловил я в нём также сожаления по утраченному собрату, с которым, впрочем, болотовские волколаки, конечно же, ещё не успели сродниться. Затем вновь наступила тишина. Патрик заворчал, придвинувшись к двери, за которой слышалось какое-то царапанье.

Подумав, что это лесной зверёк, испуганный волчьим воем, забрёл на подворье, я собрался было возвратиться в горницу, но слабый стук заставил меня вновь насторожиться.

— Дяденька, впустите меня в дом, за мной волки гонятся. Мне страшно, — послышался с крыльца жалобный детский голосок.

Поколебавшись мгновение, я приоткрыл дверь. На пороге стоял ребёнок лет пяти в замызганном мокром платьице, с мольбой протягивая ко мне ручонки. Я раскрыл дверь шире, но не произнёс ни слова. Из леса снова послышался вой, но девочка продолжала стоять на крыльце, а за моей спиной предупреждающе шипел сэр Галахад.

— Ну что ж, заходи, — пригласил я нового гостя, отступая в сторону, но держа ребёнка в луче фонаря и готовясь сразу же захлопнуть за ней дверь.

Девочка робко переступила порог и засеменила в горницу. Увидев обезглавленное тело Брыля, она взвыла, тут же бросилась на меня. Выставив перед собой крест, я остановил её прыжок. Однако через мгновение она вновь начала подбираться ко мне, отвратительно облизывая тонкие потрескавшиеся губы, из которых поползли острые клычки. Но прежде чем она успела начать атаку, на неё метнулся Патрик, мощным ударом отшвырнув лёгкое тельце к столу. Вскакивая, она зацепилась за табурет, потом, потеряв равновесие, вновь упала лицом вниз прямо к моим ногам. Я тут же, не раздумывая, всадил ей осиновый кол под левую лопатку. Вновь горницу огласил короткий, но пронзительный крик.

Торопливо отсекая упырю голову, я почувствовал, что у меня дрожат руки. Одно дело — прикончить Брыля и совсем другое — хладнокровно отсечь голову ребёнку, пусть даже в нём не осталось ничего человеческого. Достав из рюкзака бутылку коньяка, я сделал прямо из горлышка пару глотков и огляделся.