Чарльз Линдли - Книга привидений лорда Галифакса, записанная со слов очевидцев

Вскоре в воде заметили объект, дрейфовавший как раз по курсу, которым шла лодка. Когда судно поравнялось с ним, оказалось, что это были две мины, на которых субмарина непременно подорвалась бы, если бы Райн не помахал, чтобы предупредить экипаж.

Эта история была опубликована в «Блэквудз мэгэзин» за декабрь 1892 года.

За пять лет до событий, описанных в этой истории, Джордж Вудфолл, богатый и уважаемый житель Сиднея, любимый представителями всех сословий за справедливость и добросердечие, внезапно исчез, не оставив ни малейшего следа. Его исчезновение стало настоящей сенсацией, и, поскольку его дела оказались в абсолютном порядке, версия о самоубийстве отпала, и возникли подозрения, что Джордж Вудфолл убит. Разгадка так и не нашлась, и через два года после исчезновения человеку, который заслужил право называться общественным благотворителем, был поставлен памятник.

Меня зовут Пауэр, преподобный Чарльз Пауэр. Я священник приходской церкви Св. Хризостома, в Редферне, в Сиднее; и несмотря на духовное звание, я не могу назвать себя человеком слабым или предающимся тщетным мечтаниям. Мне сорок лет, и я не женат. Моя жизнь протекала обыденно и ровно, не помню, чтобы я становился жертвой расстройства чувств. До сих пор я не верил в потусторонние явления, считая их иллюзиями, плодом умопомешательства, пусть временного и легкого. И должен признаться, что если бы я один был свидетелем описанных ниже событий, то не счел бы возможным доверять своим впечатлениям по причинам, которые изложил выше, и не стал бы предпринимать дальнейших разысканий; а значит, то, что известно нам теперь, могло бы никогда не выйти на свет и мятущаяся душа так и не обрела бы мира и покоя. Но достаточно обо мне.

О моем друге Уильяме Роули я могу сказать, что он человек сходного со мной образа мыслей. Занятия наукой – всемирную известность ему принесла разработанная им система каналов Нового Южного Уэльса – не способствовали бы развитию его фантазий, даже если бы он имел к этому природную склонность, которой на самом деле у него не было. Другими словами, его можно назвать трезвомыслящим, практичным и начисто лишенным воображения человеком.

Есть лишь одна вещь, которая должна остаться за рамками этого повествования: точное место, где происходили описанные ниже события, дабы кто-нибудь чересчур любопытный не потревожил одинокую могилу в горах, где покоятся останки человека, если и согрешившего, то уже понесшего свое наказание.

Нетрудно представить, с каким удивлением и ужасом узнали жители Сиднея о судьбе Джорджа Вудфолла. Когда уважаемый и всеми любимый человек, проживший среди нас двадцать лет, внезапно исчезает, все общество оплакивает его, словно родного отца. И теперь, когда покров спал, и тот, кого мы почитали почти святым, предстал перед нами совсем в ином свете, наше удивление совершенно понятно. И хотя это чувство может перерасти в умах некоторых в презрение, я скажу: не судите его, потому что вы не знаете, какие мучения он претерпел. Не судите, пока сами не претерпите того же, и даже тогда не судите его, ибо вы не знаете ужасной судьбы этого человека. Рассказ же поведет Уильям Роули, чье захватывающее повествование намного превосходит мои убогие попытки отдать должное несчастному.

В прошлом году в сентябре месяце мой друг Пауэр и я решили немного проветриться и устроить себе короткие каникулы в горах Большого Водораздельного Хребта. Как уже сказал Пауэр, я не стану называть более точного места никому из тех, кто не имеет личного или же общественного права на такие сведения. Мы провели там уже около двух недель, и Пауэр, страстный ботаник, успел сделать несколько открытий касательно австралийской флоры, в то время как я с ружьем в руке бродил, разыскивая преимущественно тех представителей фауны, которые имели самое прямое отношение к нашему завтраку или обеду. В один из вечеров – двадцатого числа, эта дата четко врезалась в мою память, – находясь в самом сердце высоких гор, мы искали место для лагеря. Где-то невдалеке шумел водопад, и, решив, что найдем подходящее место где-нибудь поблизости от него, мы двинулись дальше, все больше и больше углубляясь в длинную лощину, густо заросшую по краям деревьями и труднопроходимым подлеском. Добравшись до дна лощины, мы пошли вперед, пока не оказались на живописной прогалине с глубоким озерцом, окаймленным зарослями древовидного папоротника; озерцо это, во всяком случае, частично, питала вода, срывавшаяся с высоты, а из него вытекала речушка, скоро терявшаяся из виду в зарослях, сквозь которые она прокладывала себе путь.

Это место словно было специально создано для нас, мы ужинали, любуясь водопадом, расположившись прямо напротив. Зрелище было примечательным. Вода, выталкиваемая некой силой с вершины скалы, срывалась с края пропасти, образуя сплошную дугу, и с несмолкающим грохотом падала на громадный каменный выступ в сорока футах внизу. Здесь, постоянно переполняя каменный резервуар, она текла по черной поверхности скалы, вскипая серебристой пеной.

Едва мы успели закончить ужин, подбросить в костер пару поленьев и закурить перед сном трубки, как вдруг ясное звездное небо затянули тучи. По лощине прокатился сильнейший порыв ветра, разметавший во все стороны наш костер, и через несколько мгновений стих. Затем – кап, кап – с неба упали первые капли дождя, и не успели мы укрыться под деревьями, как разразилась гроза такой силы, какой я не припомню, несмотря на то, что повидал не один тропический шторм. Ветер стих, но гром оглушительно грохотал, и его раскаты отдавались многократным эхом. То и дело метались и извивались в ночном небе молнии, ударяя своими раздвоенными языками в самые высокие горные вершины, словно по небу расползлись бесчисленные светящиеся змеи.

Скорчившись под каким-никаким навесом, мы с Пауэром наблюдали за грозой. Тьма сгустилась настолько, что мы не видели друг друга, хотя сидели плечом к плечу. И несмотря на непрекращающийся гул, пенящаяся белая масса воды прямо напротив нас сделалась невидимой.

Внезапно удар молнии прорезал ночь, выхватив из тьмы широкую полосу скалы, затем вспышка погасла, и все вновь погрузилось во мрак. Нет, не все, потому что в этой черноте, как раз на том месте, где падала стеной вода, образовалась светящаяся дымка. Едва различимая вначале, она быстро сгущалась, становясь все заметнее, пока не превратилась в плотную белую завесу, парившую между землей и небом. Раздался еще один сотрясший воздух раскат, раздвоенная молния на мгновение осветила скалу. И вновь тьма уступила место мерцающей дымке, на этот раз не белой, а розоватой, словно окрашенной первыми лучами зари. Оттенок становился все насыщеннее, в то время как розовые капли разлетались в разные стороны, словно кто-то разбрызгивал пену водопада.