Лео Перуц - Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы

Атаман открыл глаза.

— Кто ты такая? — устало спросил он. — Ты не нужна мне, девчонка. К тому же ты рыжая, а я не люблю этой масти даже в кошках и собаках.

— Я Рыжая Лиза, козочка Черного Ибица. Он умер, и я осталась одна на белом свете. Возьми меня с собой!

— Козочкам нельзя бегать в стае волков, — прошептал атаман.

— Но я привыкла бегать с волками! — ответила девушка. — Возьми меня с собой, и я буду делать все, что ты захочешь. Прясть лен, варить суп, стирать тебе одежду. Я умею петь и играть на лютне. Я сошью тебе теплые рукавицы из заячьих шкурок. А еще у меня есть мазь из многоножки, вероники, подорожника и барвинка для твоей раны. Есть и цветок, что называется «чертов зуб». Надо взять один лот «черного зуба», три лота яснотки с красными цветами и…

— Ты хочешь отвести от меня «холодный огонь» [11] «Холодный огонь» — народное название лихорадки, жара с ознобом. ? — прохрипел атаман.

— Эльфы, которые наводят «холодный огонь», уйдут в пустынное место, спрячутся под водой, залезут в дупла деревьев, стоит мне произнести заветное заклятие, — пообещала Рыжая Лиза.

Бродяга уставился на нее мутным взором и со стоном потребовал:

— Заклятие! Если ты знаешь его, то скажи мне, и я возьму тебя с собой. Заклятие! Ради всего святого, скажи мне заклятие!

Подумав пару мгновений, девушка тихо запела:

— Нет! — перебил бродяга. — Это не то! Я знаю это заклятие, но оно не помогает. Мне нужно другое — настоящее!

— Другое? — повторила Лиза. И, подумав еще мгновение, положила руку на пропитанную кровью повязку и вновь запела:

— Вот оно — верное заклятие! — обрадованно закричал атаман, узнав слова. — Пой до конца! И козочка Ибица запела громче:

— Рану закрой! Кровь, стой! — повторил атаман, а затем закрыл глаза, и ему показалось, что черная птица-боль отпустила свои когти и отлетела от его тела. Блаженная усталость охватила его, и он глубоко, без сновидений, уснул. Когда его дыхание стало ровным, Козочка Лиза тихо улеглась рядом с ним на соломе.

Больше года бродила банда святотатцев по обширной области, простирающейся от Эльбы до Варты, заходя в Померанию и Польшу, Бранденбург и Ноймарк, Силезию и Горный Лаузиц. И везде, где бы они ни появлялись, преступники похищали святыни, которых никогда прежде, даже в самые лютые времена войн и напастей, не касалась воровская рука. Понятно, что эти деяния вызывали всеобщий ужас в народе. Вначале пронеслись слухи, будто бандитов не меньше сотни, потому что, казалось, они действовали одновременно повсюду. Они ограбили и осквернили священные здания в тысяче мест. Потом, когда полиция дозналась, что шайка состоит всего лишь из нескольких человек, люди стали поговаривать, что грабители церквей обладают колдовским искусством, позволяющим им в случае опасности делаться невидимыми, и поэтому неудивительно, что ни Барону Палачей, ни другим офицерам императорской и королевских охранных служб, несмотря на все их усилия, не удалось изловить ни одного из преступников. Многие всерьез уверовали в то, что атаман банды является не кем иным, как воплощением Сатаны, извечного врага Божия. Сам Сатана, говорили они, явился на землю, чтобы отнимать у церкви ее сокровища.

Первый, кому довелось воочию увидеть атамана, был священник из Крайбе — маленькой силезской деревушки, принадлежавшей графу фон Ностицу.

Этот самый священник однажды в мае отправился после вечерней службы в соседнюю деревню повидаться с торговцем, которому хотел продать мед со своей пасеки (священник был искусным пчеловодом). Поговорив с торговцем и отправившись в обратный путь, он попал под сильный дождь и был вынужден укрыться на постоялом дворе, в результате чего добрался в свою деревню уже после полуночи.

Проходя мимо церкви, он вдруг увидел слабый свет в окнах — на мгновение посреди ночной тьмы проступила написанная на стекле фигура святого Георгия в голубом плаще, топчущего ногами дракона, которому деревенский иконописец придал вид коровы с крыльями летучей мыши.

Свет почти сразу погас, но священник уже сообразил, что внутри находятся какие-то люди. И хотя в церкви было несколько предметов большой ценности — серебряное распятие в человеческий рост и статуя Святой Девы из слоновой кости в золоченой короне, пожертвованная высокородным графом Ностицем, за четыре года до того исцелившимся от долгой и тяжкой болезни, — священник испугался не за них, а за две бочки с медом, которые он спрятал в алтаре, посчитав его самым надежным местом в деревне. В ту минуту он подумал не о святотатцах, а о бродягах, которых могло привлечь в церковь святое вино для причастия.

Церковная дверь была заперта, и он со всех ног побежал в свой домик за ключом, радуясь, что накроет воришек на месте преступления. Он был так уверен в себе, что не стал никого звать на помощь, а с громовым криком «Стой!» ворвался в церковь. Из всего имеющегося на свете оружия у него была при себе одна-единственная восковая свеча.

Сквозной порыв ветра тут же задул ее. Отважный священник сделал два-три шага в полной темноте, но тут ему в лицо ударил луч масляного фонарика. Затем его осветили с ног до головы, а потом он и сам увидел человека, в упор наставлявшего на него фонарик — и пистолет!

Крик замер у него на губах; в крайнем испуге он смог лишь прошептать:

— Слава Иисусу Христу!..

— Во веки веков! Аминь! — с вежливой насмешкой произнес вооруженный человек. — Высокочтимый господин, мне очень жаль, что я вас так испугал. К сожалению, я не имею чести знать господина настоятеля, а потому сам себя пригласил к нему в гости.

Лишь теперь священник разглядел, что лицо незнакомца прикрыто маской, и ему стало ясно, что перед ним один из святотатцев. Нужно сказать, что до этого момента священник не очень-то верил слухам о столь закоренелых преступниках. От ужаса у него едва не остановилось сердце. Пока он в оцепенении взирал на грозного насмешника с пистолетом, отворилась тяжелая, окованная железом и увешанная иконами дверь алтаря, и оттуда вышли трое мужчин, лица которых были обмотаны до глаз платками. Двое тащили тяжелое распятие, а третий — корону со статуи Богоматери, кадильницу и точно такой же фонарик, как и у человека с пистолетом.

— Во имя Иисуса, как может быть, чтобы железная дверь не устояла? — вырвалось у дрожащего от страха священника. Ему было, чему удивляться: массивная дверь была заперта на надежные засовы с замками, а единственный ключ висел на цепочке у него под сутаной.