Лео Перуц - Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы

Тюрлюпэн насторожился. Он нашел дворянина, изъявившего готовность с кем угодно скрестить свой клинок, и у дворянина этого был весьма воинственный вид, в руке у него была обнаженная шпага. Тюрлюпэн приблизился к нему.

— Если такова ваша воля, то мне нужно вам кое-что сообщить, — сказал он ему. — В этом доме есть дворянин, осмелившийся говорить об Его Величестве короле весьма непочтительным образом.

— В самом деле? Он осмелился? Что же сказал этот дворянин?

— Он сказал, будто Его Величество король находит удовольствие в том, чтобы собственноручно подстригать бороды своим офицерам, и дал понять, что смотрит на священную особу короля как на брадобрея, парикмахерского болвана, швабру и пластырь…

— Гром разрази меня на месте! — воскликнул господин Лекок-Корбэй. — И вы это спокойно слушали? Я не допускаю мысли, сударь, что вы тут же не воздали ему по заслугам!

Тюрлюпэн, к огорчению своему, увидел, что гнев дворянина обратился против него, а не против господина де ла Рош-Пишемэра. Ему пришлось оправдаться.

— Я вызвал его на поединок, — сказал он, скроив плаксивую физиономию.

— Вы поступили правильно, — объявил господин Лекок-Корбэй.

— А вы, сударь? — спросил Тюрлюпэн. — Как собираетесь вы поступить?

— Я? — с достоинством сказал дворянин, — Я поздравлю вас, если вы его убьете, и тем самым восстановите честь Его Величества короля.

— Пощадите его, сударь, пощадите его! — крикнул с другой стороны стола граф фон Мемпельгард, которого вино расположило к миролюбию и кротости. — У него есть мать. Простите его, чтобы и вам когда-нибудь простились грехи.

Мрачные мысли овладели Тюрлюпэном. Не удалась и эта попытка. Один из этих дворян произносил евангельские изречения, а другой, только что говоривший так воинственно и дерзко, тоже не был расположен вместо него сразиться с господином де ла Рош-Пишемэром. Но ведь за столом сидел еще третий дворянин, на лице у него было не меньше дюжины шрамов, и на него Тюрлюпэн возложил свою последнюю надежду.

Он обошел на изрядном расстоянии спящего пса и сбоку подошел к графу де Кай и де Ругону.

— Сударь! — заговорил он, весьма осторожно выбирая слова. — Не разрешите ли вы мне побеседовать с вами наедине?

Граф де Кай и де Ругон вскочил с места, зазвенев шпорами. Он был мал ростом, на голову ниже Тюрлюпэна.

Увидев перед собою незнакомого дворянина, он поклонился весьма церемонным образом и снял шляпу.

— Не знаю, имел ли я честь быть представленным вам, — сказал он. — Я Жан-Дагобер де Кай и де Ругон, капитан королевского Наваррского полка.

Он приумолк в ожидании, что теперь Тюрлюпэн назовет ему свое имя, но тот не говорил ни слова, смущенно и беспомощно глядя на обшитый деревом потолок залы.

— А ваше имя, сударь? — спросил капитан.

Тюрлюпэн провел рукою по лбу и парику. Лицо его выражало страдание, беспомощность и ожесточение. Он совершенно забыл аристократическое имя, которое носил в этом доме. С потолка взгляд его скользнул на венецианское стенное зеркало, в котором он увидел широкое красное лицо господина Лекок-Корбэя, на серебряные жирандоли, в которых горели восковые свечи, на бутылки и стаканы, на плюмаж шляпы графа фон Мемпельгарда и на кружева, украшавшие пурпурно-алые панталоны графа де Кай и де Ругана. Но собственного имени он вспомнить не мог, и губы его бормотали что-то невнятное.

— Я прошу прощения, — сказал капитан очень спокойно и вежливо, — я не расслышал вашего имени.

— Прощено, — сказал Тюрлюпэн с величественным жестом, — прощено и предано забвению.

— Я назвал вам свое имя и желаю узнать ваше, — воскликнул капитан раздраженным голосом. — Говорите или мне придется силою принудить вас к вежливости, которую вы отказываетесь обнаружить добровольно.

Он схватился за эфес своей шпаги. Тюрлюпэн, к ужасу своему, убедился, что теперь ему вместо одной дуэли предстоят две.

— Проклятье! — воскликнул он. — В этом виновато только вино. Нужно же мне было столько его вылакать! Поверите ли, я не могу вспомнить, как меня зовут. Уверяю вас, я позабыл свое имя. У меня в голове все пошло кругом. Если вы меня теперь спросите, где я нахожусь и в Париже ли я, то я вам и на это не отвечу.

И чтобы поскорее выйти из этого затруднения, он попытался придать иное направление беседе. Он наклонился к уху капитана и доверчиво шепнул ему:

— Вам следовало бы отрастить себе бороду. Это придает солидность физиономии.

— Клянусь Богородицей! — заорал в ярости капитан. — Я не терплю насмешек. Какое вам дело, черт побери, до моей физиономии? Бросьте дурачиться, сударь! Шпагу из ножен!

Но туг герцог де Лаван стал между Тюрлюпэном и графом де Кай и де Ругана, чтобы разнять юс

— Успокойтесь, сударь, успокойтесь, — воскликнул он. — Господин де Жослэн отличается холодным юмором. Он шутник и говорит забавнейшие вещи с самым серьезным лицом. Он забыл свое имя? Позвольте мне прийти на помощь его памяти: господин де Жослэн, сьёр де Кеткан, из города Кенпе, представитель бретонского дворянства, впервые находящийся в Париже.

Тюрлюпэн бросил на герцога благодарный взгляд.

— Кенпе, Жослэн, сьёр де Кеткан, — пробормотал он про себя, решив уже не забывать этих слов.

— Господин де Жослэн? — воскликнул капитан совершенно изменившимся тоном. — Я, значит, имею честь говорить с сыном человека, под чьим начальством я семь лет тому назад командовал в Бретани пехотным полком? Простите меня за мою вспыльчивость. Как поживает господин маркиз?

— Сьёр де Кеткан, Жослэн, Кенпе, — бормотал Тюрлюпэн, — Жослэн, Кенпе, сьёр де Кеткан. И вслух он сказал:

— Слава Богу, он чувствует себя хорошо.

— Я очень рад это слышать, — заявил капитан. — Семь лет мы с ним не видались. А что поделывает мой шурин, шевалье, и что мой друг, президент Лэстуаль, рыжеволосый?

— Они живут очень дружно, — сказал, не задумываясь, Тюрлюпэн, — они видятся почти каждый день.

— Как? — воскликнул граф де Кай и де Ругон. — Они помирились? Не может быть! Вот и верь после этого, что существует смертельная вражда. Шевалье и президент Лэстуаль! И как случайно об этом узнаёшь!

— Они теперь закадычные друзья, — подтвердил Тюрлюпэн. — И ваш шурин крестил ребенка президента.

— Что вы говорите? — изумился капитан, — У рыжеволосого есть ребенок? У него, всю жизнь не выносившего женщин? На ком же он, черт побери, женился?

— На племяннице своего соседа, — простонал Тюрлюпэн. — Ну и жара же здесь! Задохнуться можно.

Граф де Кай и де Ругон в безграничном удивлении всплеснул руками и упал в кресло.

— Что я слышу? — вскричал он. — Он женился на мадемуазель де Вилларсе, на маленькой горбунье? Что ему в голову взбрело? От дочери господина де Жуаньи с ее рентою в двадцать пять тысяч экю он отказался, а маленькая горбунья ему полюбилась. Но он всегда был остолопом, таким и останется до могилы. А что говорит по этому поводу господин де Жуаньи и вообще что он поделывает?