Оксана Аболина - Кольцо судьбы

— Сейчас я вам выпишу лекарство, и через недельку будете как новенькая, — ласково говорила старушка-доктор, подслеповато разглядывая бланк рецепта. Вот бромазепамчик, и еще глицинчик, и еще… Вам надо как следует выспаться, Нина Николаевна. А теперь я вам вколю снотворное, голубушка. Процедурная медсестра уволилась, так что я сама, но потом вам надо будет найти того, кто будет делать вам уколы.

— Я не хочу жить. Дайте мне лучше яду, — безжизненным голосом попросила Нина. Язык еле слушался ее, губы пересохли, но это ей было безразлично. ЕЙ хотелось только одного — заснуть и больше не просыпаться.

— Горе у вас, конечно, великое, — назидательным тоном сказала врач, — но вам надо жить дальше. — она раскрыла принесенный с собой саквояжик, достала из него жгут, пузырек со спиртом, ампулу и шприц, в который тут же набрала лекарство. Потом она положила шприц на прикроватный столик и опять стала рыться в саквояжике, подслеповато прищуриваясь. — Где же она? Ах, вот! — врач достала баночку с клочковатыми кусочками ваты. Сначала Нина следила за её действиями, а потом устало прикрыла глаза. Тем временем, доктор туго обкрутила жгутом ее предплечье, помазала проспиртованной ваткой локтевой сгиб. — Ох, не промахнуться бы, я стала так плохо видеть, — пожаловалась она Нине, — Вы, голубушка, кулачком получше поработайте. — она взяла шприц и профессионально всадила иглу прямо в вену. Потом положила его вновь на прикроватный столик и не заметила, что рядом лежит другой шприц, с лекарством. Тот, что был у нее в руках, остался после «скорой» и был пустым. Врач ласково погладила Нину по голове, сказала, что придёт завтра и направилась к выходу. Она успела спуститься вниз по лестнице, дойти до выхода из подворотни, и всё было в порядке, но тут пузырьки воздуха, обросшие свернувшейся кровью, проникли в мозг Нины, и бедняжка заснула навечно.

Пока жили вдвоем, было худо-бедно. Терпимо было. Без чёрных дыр в бюджете. Одна пенсия уходила на оплату квартиры, другая — на продукты. Вещи… ну много ли пенсионеру новых вещей надо? Туалетные принадлежности, обувку, как износится, подарок ко дню рождения. Вот лекарства всегда нужны — и они дорогие, это да, не поспоришь. Но связи в больнице оставались, и бывшие сослуживцы то и дело медикаменты подбрасывали. Так что жить было можно. А вот когда супруг скончался, Маргарите Анатольевне пришлось туго: надо было или возвращаться на работу, но не в больницу, а участковым в прикрепленную к ней поликлинику — специалистом ее уже не брали, а терапевтов, их всегда не хватает, или следовало сдать комнату в квартире, а тоже не хотелось бы, и так почти всю жизнь в коммуналке отмучилась, хоть старость пожить бы, как люди. И Маргарита Анатольевна пошла работать.

Ей миновало семьдесят пять, ходила она с трудом, с палочкой, переваливаясь с ноги на ногу, и дорога к больным была для нее страшным мучением. Многие пациенты понимали, как ей непросто, и старались с ней договориться по телефону о больничном — мол, полегчает, тогда сами подгребём. Но совесть не позволяла Маргарите Анатольевне злоупотреблять доверием администрации, и только в исключительных случаях она расслаблялась настолько, что не ходила по вызовам.

Сегодня был как раз такой день. День, когда она мечтала о самоходной инвалидной коляске. Но и на простую у нее денег не было. Знать бы раньше… В молодости, на что только ни транжирили. Правда, нельзя сказать, что и не откладывали, но государство со всеми своими мухлежами во время перестройки разорило их семью, как и миллионы других семей.

Намазанные дихлофенаком бёдра не чувствовали лечебного геля и отчаянно болели, суставы не сгибались, а мышцы казались непослушными и парализованными. Маргарита Анатольевна позвонила в поликлинику из дома и приняла вызовы. Насчет одной пациентки было ясно, что идти — хочешь-не хочешь — придётся. Ночью у нее погиб сын, была скорая, могли бы, конечно, и в больницу взять, но зима, палаты переполнены, и гораздо более тяжелых из приемного отделении отсылают домой, переждав ночь. А как потом человеку, который и ходит-то едва-едва, своим ходом добираться? Ну что ж, тут придется идти. Слава Богу, что хоть в соседнем доме, и лифт есть. Обзвонив остальных больных и узнав, что у каждого ОРЗ, Маргарита Анатольевна договорилась, что зайдет к ним в другой раз или пусть в четверг сами приходят на приём, она имена записала.

Пациентку, у которой погиб сын, она помнила. Ее звали Нина Николаевна. Шесть лет назад у нее родился мальчик с ФАС и это, конечно же, само по себе стало трагедией. А потом и семья распалась. Больничный Нина Николаевна практически никогда не брала, по врачам, если и ходила, то только по детским, и тем не менее, этот случай в памяти у Маргариты Анатольевны отложился. Уж больно женщина была приличная, а диагноз у ребенка стоял до невозможности позорный, даже, вероятно, похуже венерического. Очень-очень их жаль. Хотя, конечно, время пройдет, горе отпустит, и тогда у нее в жизни наступит хоть какое-то облегчение. Заведет новую семью, детки опять появятся, на этот раз здоровые, глупостей уже таких, как в молодости, понятно что, не наделает. Важно ее сейчас успокоить и не дать уйти в депрессию.

Маргарита Анатольевна несколько раз позвонила, но никто не открыл. Она потянула на себя дверь, и та свободно открылась. Она зашла и увидела, что больная спит. На столике у кровати лежал шприц и стояло блюдце с ампулами, которые оставила «скорая». Накормили успокаивающими больную изрядно. Маргарита Анатольевна достала тонометр, надела манжету на руку пациентки и стала измерять давление. Тут женщина, наконец, проснулась. Вид у нее был совершенно невменяемый. Она что-то даже пробормотала про яд, который хотела бы выпить. Маргарита Анатольевна ласково поговорила с ней, попробовала чуть-чуть утешить, выписала рецепты, сделала успокаивающий укол и пошла домой. Прием в поликлинике начинался нескоро. Можно было немного отдохнуть дома.

Маргарита Анатольевна вышла из подворотни и повернула к своему дому. Но тут из-под ног ей на грудь бросилось что-то большое и темное. Она упала, ударившись затылком о тротуар, но так и не выпустив из рук саквояжик и палочку, затем она увидела перед самым лицом оскаленную пасть, что-то вцепилось ей в горло, и она потеряла сознание. Уже навсегда.

Петров никогда не напивался до бесчувствия. И так, чтобы координацию движений потерять — такое с ним тоже крайне редко случалось. Но сегодня его изрядно пошатывало. Он просидел всю ночь у приятеля, играя с мужиками в преферанс, любимое еженедельное развлечение, но карта упорно не шла, Петрову приходилось всё время пасовать, и в конце концов он проигрался в пух и прах. Заодно и нажрался, ибо игра была долгой, трудной, за водкой спускались целых три раза. Хорошо, что он не додумался поставить на кон ключи от квартиры. А сотовый они отказались брать — старый уже, и вообще: играем только на деньги, такое правило. Ну, на деньги, так на деньги, теперь их и вовсе нет, и беспокоиться не о чем. Только вот продукты когда доедим, на какие шиши я собаку буду кормить? — думал Петров. — Скотина породистая, и уход за ней требуется идеальный.