Нина Бархат - Садовник (история одного маньяка)

Продавщица вышла и принялась запирать дверь, долго и мучительно громыхая ключом, матерясь сквозь зубы.

Ника вдруг оглядела улицу - будто проснулась от долгого, но приятного сна. Посмотрела вновь на последний горшок, стоявший перед ней, схватила его и ринулась к продавщице.

- Подождите! Вы забыли! - страх, что это совершенство окажется холодной ночью на улице, мешался в ее голосе с болью от предстоящего расставания.

Женщина обернулась с многоопытной усмешкой.

- А это - ваш, девушка, - и, помахав на прощание Эду (ответного жеста, конечно, не последовало), исчезла за углом.

Ника растерялась.

- Он же замерзнет… - но к концу фразы уже поняла.

Улочка огласилась криками счастья, от которых несколько запоздалых голубей снялись с насиженного места с коротким возмущенным клекотом…

- Правда? Правда-правда?

- Правда.

- Насовсем?

- Насовсем.

- Но это же жутко дорого!

Улыбка.

- Поверить не могу, что держу его в руках! И отдавать не надо!

- Я же обещал, что это будет самый лучший день, - опять улыбка.

Она несла цветок едва не в половину себя ростом до самой машины, отказываясь доверить его Эду. Обнимала страстно и предельно осторожно, как мать - новорожденного, как ребенок - любимую игрушку во сне…

Эд было подумал везти его в багажнике, но от одного предположения Ника побледнела до зелени. Ее нижняя губа предательски задрожала. И он, обреченно вздохнув, стал устраивать их вместе на заднем сиденье…

Оставалось лишь закрыть дверцу, как вдруг из салона донеслось тихое:

- Эд…

Он склонился к проему, согретому сиянием ее волос.

Застенчиво - то пряча глаза, то глядя с внезапным пылом, она выдохнула: «Знаешь, я сейчас так счастлива!» - и впилась в него порывистым, пьянящим поцелуем…

Все, последовавшее далее, подтверждало старую житейскую истину: благодарная женщина - щедрая женщина.

Она начала раздеваться еще в прихожей, одновременно продвигаясь в сторону спальни, оставляя за собой соблазнительную вереницу кружевных улик. У Эда дух захватывало от мягких покачиваний ее бедер, освобождавшихся из тесного плена очередного маленького шедевра… Трусики он стащил сам, опустившись за ней на колени и заставив ее чуть наклониться вперед - так, как он любил.

Вначале они не добрались до спальни. Потом добрались… Он плохо помнил.

Во время недолгого перерыва цветок перекочевал из прихожей в спальню - на тумбочку возле ее изголовья. И Ника, обнаженная, склонилась к нему, поливая и что-то нежно шепча…

Она была так хороша, что у Эда заломило в висках!

Он ласкал ее теплые, облитые светом ноги и щурился от нестерпимого сияния последних лучей, сливаясь с ним, погружаясь в его жаркую бездонную глубину…

Каким-то образом они все же очутились в постели. Одна рука Ники свисала с края, лаская листок. Она засыпала, но сквозь полудрему то и дело прорывалось бормотание:

- Я его полила?

- Полила. Спи…

- Угуммммм… Эд…

- Что?

- Спасибо…

- Спи.

Она ерзала на его руке, устраиваясь поудобнее, подкладывала ладошку под ухо. И тут же опускала ее ему на грудь, гладила…

- Эд…

- Что?

- Знаешь, я сегодня так счастлива… Никогда не была так счастлива … - Мирное сопение. А потом опять шевеления - легкие, как касание осыпающихся лепестков. - Я так счастлива, Эд… - сладкий умиротворенный вздох, заставивший его улыбнуться - в который раз.

«Интересно, сколько она еще это повторит, пока не уснет на полуслове, - думал он, - один, три? Или может?…», когда до его слуха донесся затухающий шепот: «Так счастлива… что могла бы… умереть».

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох…

Глубокое, спокойное дыхание. Даже дети не спят так крепко.

Вдох. Выдох. Вдох…

В этом ритме живет весь мир, покачиваясь, вздымаясь и опадая, как синусоида, - вечный закон, непреложная последовательность, математическая красота. Что бы ты ни делал, она не изменится ни на йоту…

Он долго лежал, думая о чем угодно: о стране, в которой рос этот дурацкий цветок, о животных, которые встречались ему там, в джунглях… А может быть, он, выращенный в изолированной лаборатории, вообще увидел мир впервые сегодня вечером и теперь счастлив, что будет жить у такой хозяйки…

Счастлив. Да. На этой мысли Эд споткнулся.

Он с предельной осторожностью вытащил затекшую руку - миллиметр за миллиметром - из-под Никиной шеи. На мгновение показалось: она неизбежно проснется… Но нет, только зашевелилась и перевернулась на другой бок, опять прилежно засопев.

Он поднялся с кровати. Постоял минуту, уставившись пустым взглядом в стену… Тихо оделся. И вышел в прохладную пахнущую дымом темноту…

Ночной город развернул свое полотно - привычно яркое, обыденно-порочное: «ночные бабочки» всех мастей на условленных перекрестках, громкие компании случайных собутыльников, красные дуги окурков, покидающих окна дорогих авто, где вместо кукол - женщины с холодными глазами…

Когда-то и Эд находил удовольствие, кружа на этой беспечной орбите, - молодящийся повеса в поисках приключений. Но сейчас… Полночная жизнь (такая манящая прежде!) стала тягостной, насквозь фальшивой. Не оттого ли, что его главное приключение - почти позади?

Было страшно поверить в это. Но старая подруга - бессонница уже таилась под бархатом полузакрытых век…

Казалось, он вновь в лабиринтах Doomа. Долгое, неподдающееся подсчету время сидит у экрана, напряженно отслеживая, как ломается каждый квартал, каждый угол, как из темноты подворотен щерится смерть, а на панели мелькают проценты ускользающей жизни… Вот только вместо винчестера - глупый бублик руля.

Небо висело тяжелым, каменным сводом. Бурлящие лиловым огнем облака задевали верхушки высоток, вызывая страх у редких прохожих и окончательно отбивая желание покупать квартиру на последнем этаже. Ветер подхлестывал их обломленными ветками, мусором, первыми крупными каплями. Рвал золотистые кроны деревьев - все злее, уносил волшебное украшение города по мрачным каньонам улиц…

Скрипнув зубами, Эд снова свернул наугад на очередном светофоре.

И тут же позади с сухим треском ударила молния!

Яркая, ни с чем не сравнимая вспышка в зеркале ослепила его.

Руки непроизвольно дернули руль, машина вильнула на мокром асфальте, слегка ударив в левый висок… И продолжила свой победный полет - впервые свободный от воли хозяина, все еще видевшего отпечаток огромной звезды в рефлекторно зажмуренных глазах…

Целый миг, растянувшийся в вечность, Эд беспомощно слушал визг шин, разноголосые сигналы вокруг и то, как кто-то до безумия спокойный внутри него сомневался: а стоит ли тормозить - ведь пойдет юзом?…

Когда, наконец, его швырнуло о руль.