Оксана Алексеева - Я и мой воображаемый недруг

Ну кто бы сомневался… Подростки благодарными быть просто не умеют. Я не смогла бы найти с ним общий язык, даже если бы пожертвовала почку для спасения его жизни! Он бы и в том случае через неделю сказал: «Это когда было-то! Мне что, теперь всю жизнь тебя за это благодарить?» Пашка уселся за стол и с довольной рожей наблюдал за тем, как я достаю печенье и чашки.

— А отец-то как обрадуется, когда узнает, зачем ты отдельное жилье выпрашивала! Когда познакомишь любимого папу с Сереженькой? До инфаркта или после?

Что-то довольность его рожи начала меня напрягать. Поэтому я усмехнулась и села напротив.

— Видишь ли, братик, я не могу познакомить предков с Сережей, потому что Сережа — призрак. Полтергейст, если быть точной.

Он расхохотался, будто до этого едва сдерживался:

— Решила прикинуться идиоткой? Не получится! Я тебя навещать в психушке не буду — даже не надейся!

Как же мне охота его треснуть! И у родителей дубликаты ключей забрать… Но внутри как-то все улеглось, теперь я тоже улыбалась:

— Сереженька, душа моя, будь любезен — хлопни дверцей.

Тот коротко пожал плечами и с хитрющей ухмылкой выполнил просьбу. Потом еще два раза. Пашка подскочил и заозирался — веселье как рукой сняло:

— Это че щас было?

Сережа пнул его стул так, что тот даже подпрыгнул перед тем, как перевернуться. Пашка отскочил и вскрикнул. Ну что, гонору-то, я смотрю, заметно поубавилось. Отхлебнула чаю, пока мой напарник продолжал веселиться, хлопая по очереди всеми дверцами гарнитура, выдвигая ящики, а напоследок просто взял Пашкину кружку и сунул ему в руки. Тот уже даже не шевелился, разинув челюсть. Удивительно, но предложенный чай он пить не стал, а трясущейся рукой поставил чашку обратно на стол.

— Машка! — неожиданно заверещал брат после того, как немного пришел в себя. — У тебя есть свой собственный призрак! Господи, как же это круто!!!

Я офигела. Пашка отмер и, вытаращив глаза, вглядывался в воздух вокруг, но, очевидно, ничего разглядеть не смог.

— Сережа, — теперь он говорил тише, старясь отчетливее произносить слова — как когда разговаривают с иностранцем. — Привет! Я — Паша. Дай пять!

Сережа тоже малость офигел от его реакции, но без лишних уговоров дал пацану пинка под зад. Тот вообще взвился на месте, счастливо восторгаясь:

— Я почувствовал! Как ветер или сквозняк! А-а-а!!! Это же просто… охренеть! Охренеть! Можно, я буду жить с вами?!

— Ну уж нет! — тут уже и я поднялась на ноги. — Вали домой!

Он сопротивлялся, пока я уверенно выталкивала его в прихожую.

— Сережа, пока! — орал он в пустоту. — Я завтра приду, ладно? Блин, да я всем расскажу!

— Ага, расскажи. Только в психушке я тебя навещать не буду — даже не надейся, — всунула ему в руки куртку и кое-как выдавила в подъезд, но он опять застопорился:

— Сестра! Маша! — таким голосом президент новогоднюю речь толкает. — Ты — мой герой! Можно я тебя обниму?

Я захлопнула дверь перед его носом и вздохнула. Вот, оказывается, как нужно завоевывать уважение подростков — кто бы мог подумать. Настроение у Сережи теперь стало обычным — шумно-веселящим, поэтому остаток вечера мы отлично провели за просмотром фильма, прерываясь только на смех.

Пашка теперь наведывался часто — то «мать попросила тебе передать этот бублик», то «мимо проходил, замерз, можно погреться?», то «меня из дома выгнали, сестра! Ты же не оставишь ребенка на улице?». Да мне они как-то не особо мешали, если не сильно шумели. И Сереже новое развлечение, ну а Пашка просто влюбился — окончательно и бесповоротно. Пусть. Лишь бы к учебе давали готовиться. Брат, конечно, часто перегибал:

— Маш, смотри, Сережа шевелит моей рукой!

— Отстань.

— Сеструлечка, а что Сережа сказал? Он пытается написать на листке, но… дай нам ноутбук, а?

— Умрите оба! Хотя это не всегда помогает…

— Машуля, а ты выйдешь за Сережу замуж? Разве бывает кто-то класснее, чем полтергейст?

— Обязательно.

— Ма-а-а-аш! А поехали на кладбище? Я хочу на фотку его посмотреть!

— Сережа, ты с этим кладбищем уже и Пашку достал?

Из всех этих приключений мы могли сделать три вывода: 1) Пашка, хоть и верит, но Сережу не видит — даже тень. А это значит, что и другие вряд ли рассмотрят. 2) Со временем мы можем посвятить того же Артема в эту тайну — правда, не знаем, что он с этим осознанием будет делать. Может, и не стоит теребить старую рану, раз все равно друга в привычном виде он не вернет. 3) Пашка — идиот.

С Артемом еще пару раз посидели в кафе возле института — он явно не собирался торопить наши отношения, а я ему была за это заочно благодарна — сама еще не убедилась в том, что поступаю верно.

От группового «выпаса» в ночной клуб я Сережу даже не пыталась отговорить. Он радовался, как малый ребенок. Там вообще создавалось полное ощущение его присутствия — он смеялся со всеми, танцевал. Ну и пусть, что видела это только я. Правда, подвыпившая Танюха в женском туалете решила составить со мной серьезный разговор:

— Вы же с Артемом встречаетесь?

— Ну… вроде как… — я сама не была уверена, что у наших отношений появилось терминологическое определение.

— Со стороны и не скажешь! — Таня дышала мне прямо в ухо, чтобы посторонние не могли такие важные вещи подслушать. — И дело не в нем. Ты какая-то сама по себе — сидишь, улыбаешься, но на него ноль внимания. Парни такое не терпят.

Она ошибалась — это он не спешит сократить между нами дистанцию. Такие серьезные люди, как Артем, не кидаются сразу из одних отношений в другие. Вот и все. Я пообещала надзирательнице, что уделю Артему все свое внимание, а сама нагло отправилась за столик, чтобы передохнуть.

Сережа положил на плечо мне руку, которая в него же и погрузилась.

— Вот тот парнишка наркоту толкает, между прочим, — он указал пальцем на какого-то задрота в стороне.

— И что? Пойдем его убивать? — полюбопытствовала я. — Неси кирпич.

Он дунул мне в шею, заставив рассмеяться от щекотки.

— Нет. Но давай хотя бы ментов вызовем… А то скучно немного без борьбы с преступностью.

Я еще раз посмотрела на задрота и огласила вердикт присяжных:

— Невиновен! Пусть толкает, короче… Ты чего-то быстро заскучал! Идем потанцуем? Вон наши!

Он демонстративно вздохнул:

— Иди танцуй. А я чего-нибудь придумаю…

Пришлось притормозить, чтобы послушать продолжение — этот же как че придумает! Но оказалось, что ничего особо страшного:

— Хочется чего-то… физического. Целоваться, наверное.

Я смилостивилась:

— Вселяйся в меня — должно получиться, я же выпила. И пойдем к Артему — будем целоваться!

— С Артемом?! — он возмутился сначала, но сразу сбавил тон. — Заманчиво, но я пока не готов целоваться с Артемом.