Филипп Мартынов - Мапингуари – демон сельвы

Отец Розы умер в начале двухтысячных в Нью-Йорке, и теперь уж точно никто не мог помешать их счастливой жизни. Даже Глеб, будучи скептиком до мозга костей, проникся моментом и пожелал Леопольду всенепременнейшего счастья. Ведь, как известно, у счастья нет сроков.

Глеб, к слову, перед поездкой был весь на нервах. Он обещал жене, что позвонит ей с утра и расскажет, как обстоят дела на конференции, но при этом совершенно не подумал о том, сможет ли он вообще звонить из глухих джунглей.

– Надо продумать достоверную историю! – говорил Глеб, укладывая сумку в багажник автомобиля. – Что-нибудь в таком духе: нас с утра повезли на экскурсию, связь не ловила и все такое. Сколько мы планируем провести в деревне? Дня три? Четыре?

– Возможно, что и неделю, – ответил Дик. – Я, братцы, понятия не имею, что у вас со временем. Мое дело было предупредить, а вы уж там сами решайте.

Дик был единственным, кто ни о чем, кроме путешествия, не думал. Он сновал между автомобилями, загружая вещи, и не обращал на нас особого внимания.

– Сети взял, – бормотал Дик. – Тэк, что еще? Рации! Ага, положил. Консервы, пара банок, вдруг пригодятся. Ок. Отлично. Едем, товарищи? Смело в ногу, так сказать!

Он, кстати, заметно оживился со вчерашнего дня. Поверил, стало быть, что удалось оторваться от слежки. Возвращался в свое исходное состояние человека, которого должно быть много.

В первый автомобиль сели Дик с Аней, Глеб и двое перуанцев. Во втором автомобиле уместились мы с Настей и Лепольдом и еще двое местных – в том числе тот самый молодой парень, которого я поймал днем в переулке.

Автомобили тронулись. Сначала ехали по ярко освещенной трассе, под светом фонарей, мимо многочисленных домов и площадей. Затем свернули куда-то, и темнота, будто ожидавшая момента, навалилась, отрезала свет, оставив его позади. За окнами стало так черно, что я видел только собственное отражение.

В салоне сидели тихо. Был слышен только шум двигателя. Автомобиль ехал ровно, но в какой-то момент начало мелко трясти, словно мы съехали на бездорожье.

Леопольд, сидящий в центре, между мной и Настей, крепко сцепил руки и выдохнул:

– Меня иногда укачивает… Так что, гхм, если что…

– Остановимся, не переживайте.

Чем дольше ехали, тем больше мне вся эта затея не нравилась. Не поймите меня неправильно. Чтобы отправиться куда-то, сломя голову и не проверяя информацию, надо либо быть в чем-то сильно уверенными, либо доверять человеку, который во все это втянул. Если пару дней назад мне казалось, что я доверяю Дику на сто пятьдесят процентов, то сейчас с каждой кочкой моя вера рассыпалась в пыль.

Через какое-то время в небе высыпали звезды, стало светлее, я различил силуэты гор и мелькающие деревья.

К черту, подумал, хватит переживать. Это же приключение! А в приключениях всегда есть загадка! Разве интересно было бы, если бы мы приехали, смотались в деревеньку, пообщались со стариками и пришли к выводу, что никакой редкой обезьяны тут не водится? А потом бы ни с чем умотали бы обратно. В чем тогда соль такого путешествия? Так, баловство.

Тут же адреналин, азарт, дух захватывает! Так зачем же я переживаю? Не лучше ли настроиться, как Дик, на волну и стремиться вперед, вперед на поиски!

Ночь, блин, прохлада, сельва, перуанцы! Что еще мне надо?

За этими мыслями я и сам не заметил, как задремал, а когда проснулся, оказалось, что едем уже третий час. Затекли коленки, голова болела, сквозь щель в окне ощутимо поддувало холодным воздухом.

Ни фига себе небольшое расстояние…

Настя тоже спала, прислонившись лицом к стеклу, а Леопольд сидел между нами, расправив плечи, и пытливо всматривался в темную даль.

– Мы около гор, – шепнул он, заметив, что я открыл глаза. – Едем с черепашьей скоростью. Не знаю, как они ориентируются на местности. Тут всюду обрывы и реки. Непроходимые места. Запросто можно заблудиться.

Свет наших фар выхватывал из темноты серую траву, камни и извилистую земляную колею.

– А долго еще ехать? – я поежился, пряча руки в карманы.

– Говорят, часа полтора минимум. И потом пешком еще где-то километра четыре.

– Далековато.

– Изолированная деревня, это вам, Филипп, не шуточки. В Перу множество поселений, к которым осложнен доступ. Там живут племена, которые сохраняли свою культуру многие сотни, а то и тысячи лет. Мне однажды довелось побывать в деревне (тоже, между прочим, под Куско), которая отрезана от всего мира рекой. Названия уже не вспомню. Так вот, чтобы выбраться в город, жители этой деревни каждый год плетут из травы мост.

– Настоящий мост?

– Именно. Раз в год все жители деревни, а их там около двух тысяч человек, собирают подходящую траву на склонах гор, обрабатывают ее и вручную несколько дней, по двадцать четыре часа в сутки, плетут настоящий травяной мост. Они протягивают его через реку и закрепляют. Такой мост держится целый год, пока не сгнивает. И тогда жители, гхм, плетут новый. У них в деревне это целый ритуал, заканчивающийся праздником. Такие дела.

– Надеюсь, нас не заставят вытворять что-то в подобном духе, – пробормотал я.

Спать больше не хотелось, и оставшееся время я провел в легкой полудреме, пытаясь усесться поудобнее. Автомобиль, прямо скажем, был не самый комфортный, а постоянная тряска усугубляла ситуацию. К концу поездки у меня невыносимо болела поясница, гудели ноги, отваливалась шея. Я ужасно завидовал Насте, которая спала, уютно свернувшись в клубочек. При ее-то росте сделать это было несложно. Проснулась она, только когда автомобиль остановился и перуанцы сказали, что пора отправляться в пеший путь.

Я выбрался первым, глотнул холодного воздуха, закашлял от неожиданности. Первый автомобиль стоял метрах в трех впереди. Из него выбрались Дик с Аней, а следом за ними – Глеб.

Свет фар упирался в плотные заросли кустарника и деревьев. Если позади еще можно было разглядеть в траве автомобильную колею, то впереди стеной нависли деревья с огромными стволами и густыми кронами. Над головой рассыпались звезды, а вдалеке, в этом дрожащем свете, были видны разрезающие горизонт пики гор.

Я поежился от холода, полез в сумку за курткой. Часы показывали половину шестого утра. Это по местному времени. По нашему же вообще выходил какой-то кавардак.

Настя обняла меня сзади, шепнула устало:

– Спать хочу. В теплую постель. Под бочок.

– Будет тебе бочок, – ответил я. – Вот придем к дикому племени, уложат тебя на сырой траве, укроют обезьяньей шкурой, будешь знать.

– Согласна! Если дадут поспать, то согласна!

– Нам еще топать и топать…

Перуанцы заглушили моторы, и стало совсем тихо. Лес, вопреки логике, не жил своей ночной жизнью, а как будто притих перед рассветом. Или, быть может, настороженно присматривался к незваным гостям.