Филипп Мартынов - Мапингуари – демон сельвы

Из кустов вышел еще один перуанец в темном. Они поговорили о чем-то между собой. Сидящий на корточках то и дело указывал на меня ладонью. Второй пожимал плечами. Потом он достал из кармана брюк небольшую рацию, формой походившую на яйцо, и принялся с кем-то переговариваться. Я покосился на Настю. На лице ее блуждала растерянная улыбка. Она вроде бы прислушивалась, а вроде бы действительно ничего не понимала. В общем, притворялась отменно.

Наверное, впервые в жизни я пожалел, что не занимался в свое время углубленным изучением языков.

Перуанец с рацией закончил говорить. Указал сначала на меня, потом на Настю. Сделал несколько неоднозначных жестов в нашу сторону: мол, не шевелитесь, а то хуже будет. Кто бы спорил.

Второй перуанец закинул автомат за спину, отстегнул от пояса нож с широким зазубренным лезвием, подошел ко мне. Я видел только его черные ботинки, на носках которых скопились капли влаги. Веревка задрожала, впиваясь в кожу, когда перуанец начал ее перерезать. Короткая резкая боль, я почувствовал, что падаю, и едва успел выставить вперед руки. Мягкая трава смягчила падение. Я кое-как сгруппировался, тут же вскочил на корточки, готовый прыгнуть на ближайшего, но увидел направленный на меня ствол автомата. Перуанец с рацией улыбался, обнажая неровные гниловатые зубы, и жестом показывал, что не надо геройствовать.

Через полминуты ко мне присоединилась Настя, потирающая ноги.

– Они переговаривались на наш счет, – буркнула она, не глядя на меня. – Спрашивали у кого-то, можно ли начать с нас, раз уж такой подарок богов.

– Начать с нас?

Настя пожала плечами.

Перуанец кивнул на рюкзаки: поднимите. Я сжал свой в руках, надеясь, что незнакомцам не придет в голову осматривать скарб случайных туристов.

Следующий кивок: следуйте за нами.

Один перуанец встал за нашими спинами. Второй пошел вперед, в сельву, мимо брошенных отрезанных ловушек. Мы прошагали гуськом метров двадцать, затем кусты и деревья расступились, обнажая поляну с густой порослью красивых белых цветов. У края поляны стояли квадроциклы.

Темные люди либо специально нас ждали, либо так получилось, что мы угодили в их ловушку в тот момент, когда они находились рядом.

Тот, что шел впереди, отправился к квадроциклам и вернулся с мотком веревки. Разрезал ее надвое. Подошел к Насте, показал: выстави вперед руки. Настя вытянула. Игрунок, сидевший на ее плече, тревожно теребил лапками хвост. Перуанец, разглядывая зверька, на мгновение улыбнулся и подмигнул. Затем он обмотал Насте запястья и закрепил узелком. То же самое повторил со мной.

Не сказать, чтобы я в тот момент сильно испугался. Человеческая натура такова, что, когда проходит первый внезапный страх, волна паники отступает, следом приходит любопытство. В тот момент, когда я увидел квадроциклы, стало любопытно: куда мы поедем? Куда нас привезут? К друзьям? Или куда-то в совершенно другое место?

Сейчас, по крайней мере, нас не убьют. И то хорошо.

Я пытливо вглядывался в лица перуанцев, пытаясь их запомнить. Все они для меня были на одно лицо. Но если вдруг придется их потом узнавать?

У одного был темно-красный шрам под глазом. Второй щурился и скалил зубы. Во рту блестело как минимум пять золотых зубов.

Туго завязанная веревка терла запястья. Я поморщился, показывая, чтобы ослабили. Перуанец покачал головой, ткнул мне под ребра прикладом автомата и указал на квадроцикл. Что-то сказал.

У второго в кармане зашипела рация. Он отвлекся, отошел и принялся о чем-то долго и возбужденно говорить.

– Нас везут к богу, – сказала Настя едва слышно. – Мы будем первыми.

– Первыми – кем?

– Я не знаю. Он говорит на какой-то дикой смеси местных диалектов и постоянно упоминает мифических богов. Понятно только, что остальные белые пленники тоже скоро отправятся к богам.

Что-то мне совсем не нравились такие речи.

– Слушай, я тут подумал… а каннибалы в Перу не водятся?

– Не знаю. Дикие племена есть, а какие у них там нравы – неизвестно.

Я посмотрел на перуанца с золотыми зубами. Он хмурился и все сильнее сжимал в руках автомат. Тот, который говорил по рации, перешел на понятную даже мне ругань, затем резко успокоился, рассмеялся и отключил камеру.

– Договорились, что вознаграждение получат оба, – перевела Настя безучастным голосом. Будто разговаривала сама с собой. – Они братья, служат богу ярости и делят добычу между собой. Вроде бы вознаграждение за первую жертву им хотели дать одно на двоих.

Первую жертву.

В голове прочно засела картинка из старого учебника по географии. На ней туземцы поджаривали незадачливого Кука. Потом они его, стало быть, съели. А мы как раз в непроходимых джунглях, среди туземцев.

Меня толкнули в спину. Перуанец прикрикнул, снова показывая на квадроцикл. Сложно было не сообразить, чего он хочет. Я подошел, сел на заднее сиденье. На второй квадроцикл села Настя.

Сидеть было неудобно. Кожаное сиденье было теплым и влажным. Связанные руки мешали держать равновесие. Да и свалиться с квадроцикла на полном ходу – тоже удовольствие сомнительное.

Перуанец с золотыми зубами сел впереди, повесив автомат перед собой, провернул ключ. Мотор глухо затарахтел. А ведь мы с Настей могли и не слышать шум мотора, даже если бы квадроцикл ехал практически вплотную к нам. Вполне возможно, что эти братья в темном давно за нами наблюдали и просто заманивали в ловушку.

Квадроцикл мягко тронулся, приминая траву могучими колесами. Заскрипели и затрещали ветки. Мы поехали сквозь сельву, набирая скорость. Я вцепился пальцами, насколько мог, в теплое кожаное сиденье. Вскоре уже мчались среди мелькающей зелени и бликов света, среди рваных клочьев тумана и опускающейся на джунгли серостью. Трясло на ухабах, подбрасывало, швыряло из стороны в сторону. Мне стоило больших усилий не свалиться с сиденья. Рюкзак тяжело бил в спину, будто подталкивал к каким-нибудь необдуманным поступкам. Веревки на запястьях больно раздирали кожу, проступила кровь. Глаза мгновенно наполнились слезами, а жгучий ветер хлестал в лицо.

Прошло минут двадцать или даже больше, прежде чем перуанец затормозил. Вроде бы пейзаж вокруг не изменился – как густились вокруг кустарники и деревья, так и густились. Но разница все же была вот в чем: я уловил тонкий неприятный запах. Будто где-то протухли яйца. Сероводород с примесью чего-то еще. Едкое и неприятное зловоние проникло в ноздри и вызвало легкие спазмы.

А еще вдруг стало прохладно. Не холодно, а именно прохладно, будто за столь короткий промежуток времени температура опустилась на пяток градусов.

На коже высыпали мурашки. Я спустился с квадроцикла, попрыгал с ноги на ногу. Закружилась голова.