Максим Асс - КОШМАРЫ

— Онисим...

— Ну?..

— Куда же мы, братец, едем?.. Ничего не видать!..

Онисим не ответил. Мы оба старались побороть ужас перед тем, что казалось уже неизбежным...

Прошел час. Измученная лошаденка еле плелась.

Слышалось только ее тяжелое сопенье.

В одном месте возок вдруг сильно накренился на сторону и стал валиться. Под нами оказалась неглубокая, засыпанная снегом яма. Лошадь протяжно и жалобно заржала, потом, упершись передними ногами в край ямы, понатужилась и выскочила вместе с возком...

И вот, сейчас же за этим — помню — родился тот странный звук, который заставил меня и Онисима встрепенуться. Где-то недалеко в снежной пустыне глухо зазвякало...

— Тук-тук-тук!..

Этот звук родился и, казалось, тотчас же вступил в борьбу с ветром и густыми хлопьями снега, которые, налетая на него, словно старались заглушить.

— Тук-тук-тук!..

Похоже было, будто звякал колокольчик с языком, тщательно обмотанным тряпкой, и от этого звук был такой глухой, без звона.

— Онисим! — пробормотал я, боясь еще, что меня обманывает слух. — Ты слышишь?

Онисим слышал. С задрожавшим лицом он молча вскочил на облучок и хлестнул лошадь, что было сил.

— Едут! — торопливо, срывающимся голосом сказал он. — Услышал Господь мою молитву!..

И добавил, разом выдав все, что он пережил и передумал:

— Пропали бы, барин, ни за грош!..

Мы поехали, казалось нам, прямо на звук. Мы ехали, не переставая напряженно вслушиваться. Звук не пропадал. Очевидно, и лошадь слышала и понимала, что в этом звуке все наше спасение и бежала быстрее.

— Тук-тук-тук! — звякало непрерывно справа или слева. Мы не могли точно определить, с какой именно стороны.

— Тук-тук-тук!

Мы ехали уже минуть с десять.

— Онисим... А ведь мы, пожалуй, не так едем!..

Звук не отдалялся и не приближался, словно бы мы не двигались с места. Вероятно, Онисим и сам уж это заметил. Он придержал лошадь.

Ветер по-прежнему свистел и ревел... Летели и летели на землю белые хлопья... Звук вдруг исчез...

Я посмотрел на Онисима. Онисим — на меня.

— Что за притча! — пробормотал он. — Явственно ведь слышалось!..

У обоих у нас мелькнула одна и та же страшная мысль, что мы с самого начала взяли ложное направление и отдалялись от того, к чему хотели приблизиться.

— А то, может, он где-нибудь за курганом, — нерешительно сказал Онисим. — Ветром-то относит, нам и не слыхать... Нужно далее ехать!..

Мы опять двинулись. И только мы двинулись, «тук-тук-тук» таинственно зазвякало в снежной пустыне.

— А что, барин! — радостно вскричал Онисим. — Говорил я... Н-но, милая, пошла!...

Теперь мы ехали, не останавливаясь, может быть, с полчаса. Сначала ехали направо, как я хотел, потом круто свернули влево, как считал правильным Онисим. Звук не пропадал, не отдалялся, но и не приближался.

— Онисим, что же это?

— А кто его знает!..

Это был какой-то кошмар...

Лошадь выбивалась из сил. Мы сделали новую остановку... И тотчас же пожалели, что сделали это...

Нас охватил суеверный страх; звук, который только что был так явственно слышен, словно по волшебству исчез, лишь только лошадь стала.

— Вперед!.. — крикнул я во все горло.

Лошадь рванула и «тук-тук-тук» зазвучало, как прежде.

— Стой!

Звук исчез.

Некоторое время мы оба молчали, напуганные и потрясенные...

— А дело-то, барин, того, — начал, заикаясь, Онисим. — Неладно, говорю, дело-то...

— Что неладно? — сказал я, стараясь удержать челюсти, которые дрожали и прыгали.

— Неспроста это, говорю... Видать, кружит нас она ...

— Кто она?..

— Да она... Нечистая сила...

Я сжал зубы.

— Ну, поговори еще, дуралей... Да пусти, пусти лошадь... Пусть сама идет, как знает!..

Опять поехали...

— Тук-тук-тук...— опять зазвучало.

Bce слышнее и слышнее отдавался этот звук у нас в ушах и все бодрее бежала лошадь.

— Барин, — сказал вдруг Онисим, весь встрепенувшись, — а ведь мы теперь на дорогу попали... На дорогу, как есть... Вон и вехи — глядите?.. Чудеса и только!..

Я глубоко перевел дух. По ходу лошади было уже видно, что она почуяла что-то верное...

— Вот видишь, стало быть, лошадь-то умнее нас..

Вот она на звук и вывела нас прямо... А мы кружились!..

— Вывела! — сказал Онисим и подозрительно покосился на меня. — А почему же, барин, все не видать того?

— Кого?

— А того, кто впереди-то едет!..

— Погоди... за поворотом увидим!

Дорога, действительно, заворачивала. Но когда мы миновали поворот, мы все же впереди себя никого не увидели.

А звук становился все слышнее и слышнее. Теперь, когда ни ветер, ни снег не заглушали его, он раздавался отчетливо, похожий на мелкий дробный стук.

И стук этот сопровождал нас, звучал почти под ухом, продолжая быть необъяснимой загадкой.

Но Онисима стук не занимал уже.

— Гляди-ка, гляди-ка, барин! — радостно гаркнул он и указал рукой на что-то видневшееся впереди. — Ведь это не иначе, как Быкинский двор!..

Я посмотрел. В полверсте от нас чернело что-то громадное и длинное и в этом длинном и громадном светились несколько огненных точек... Это был Быкинский заезжий двор, одиноко стоявший на пустынном степном тракте.

— Слава Тебе, Господи! — сказал Онисим и широко перекрестился. — Явил чудо. Не дал пропасть!

— Да, чудо!.. — повторил я, как эхо...

Через несколько минут мы въезжали во двор и через несколько минут, осматривая возок, я увидел отогнувшуюся от полозьев узенькую железную полоску, которая, лишь только мы повели нераспряженную еще лошадь под навес, стала бить по задку:

— Тук-тук-тук!..

Их жило трое в одной комнате: белка, попугай и человек. Теперь у человека были гости, и попугай и белка, забытые и обиженные, делали вид, что дремлют.

Человек — Иван Ильич — длинный и худой, как жердь, сохранивший от времен, когда он служил в какой-то труппе статистом, бритую актерскую физиономию, кашлянул в сторону и потом, наклонившись в гостям, сказал сиплым, приглушенным голосом, как говорят без просыпу пьющие люди:

— Выпейте, Марья Антоновна! Прошу покорно! И вы, Артемий Филиппович... Прошу покорно...

Темноглазая молодая женщина с круглым лицом, тронутым оспою, и подозрительного типа субъект, похожий на беглого монаха, чокнулись с хозяином и выпили.

Женщина стала закусывать, а мужчина крякнул и налил себе вторую рюмку.

— А я сегодня имел разговор, — сказал Иван Ильич с таинственным видом. — Прелюбопытно... Но выкушайте сначала! Прошу покорно... Марья Антоновна, за ваше здоровье!..

Выпили по второй.

— Изволили слышать про Жмурова-Донского?..