Виктор Торчинов - Таинственная самка: трансперсональный роман

Уже около полудня, однако, я был в институте, преисполненный решимости разобраться со всеми тайнами (по крайней мере в той их части, в которой они имели отношение ко мне) и отгадать все загадки. В секторе меня ожидал сюрприз. Ко мне подошла Елена Сергеевна Воронова, много лет сидящая над темой «Психопрактика в текстах ранней брахманической прозы», и томно произнесла:

— Костя, тут еще в понедельник вас по всему институту искал один молодой человек, но не нашел и оставил записку. А я позавчера забыла ее вам передать — такие магнитные бури, ничего не соображаю.

И протягивает мне записку.

Разворачиваю ее и читаю: «Привет! Позвони мне, как сможешь: очень поговорить надо. Илья Гданьский».

Тут меня прямо пот прошиб: значит, Илья приходил в институт как раз в то время, как я уходил в хранилище, а потом встретился с Андреем и с ним ушел из института! Вот оно! Илья! Он последнее время совсем помешался на мессиях, саббатианстве и каббале, просто мания какая-то. Чего он мне последний раз наговорил про свое мессианство, 1956 год рождения и двух Светах! Тут явно собака и зарыта. Думать, думать надо. Я снял с полки справочной литературы какой-то том (им оказалась книга: С. П. фон Бок. «Российские психологи. Биографический словарь». М.: Наука, 1997) 5раскрыл его наугад и сделал вид, что углубленно изучаю сей шедевр, на самом деле погрузившись в раздумья и дедуктивные построения а ля Шерлок Холмс. В результате я надумал следующее. Илья помешался на том, что он и есть очередной еврейский мессия, наследник дела Иисуса и Саббатая Цеви (мания величия, дамы и господа). Откуда-то он узнал про фул-канеллин и вообразил, что в его руках он станет мощным средством спасения мира (я облился холодным потом). Черт его знает как (психиатр, все-таки) — он гипнотически воздействовал на меня (то-то я вообразил, что Ходоков не у себя, а в хранилище) и заставил украсть препарат. Потом он где-то затаился поблизости, скажем, за дверью, набросился на меня, прижав мне ко рту тряпку, пропитанную какой-нибудь наркотической гадостью (что они там в своей психиатрии применяют?), а то и инъекцию прямо через одежду сделал, отобрал ДМТ-Ф и оставил в полной беспомощности и обмороке на лестнице, где меня и нашел Андрей. Сам же был таков. Правда, зачем в таком случае он мне записку оставил? Алиби себе готовил, не иначе. Чтобы в случае чего объяснить свой приход в институт. Здорово! Все сходится. Я оставил творение госпожи фон Бок на столе и ринулся на первый этаж в туалет, как если бы меня одолел острый приступ диареи. В кабинке (на ум пришли дурацкие стишки одного университетского приятеля: «Медитация, апперцепция, тезис о единстве мира. / Как с такою глобальной концепцией я вмещаюсь в кабинку сортира?») я стащил штаны и стал рассматривать свои бедра и икры. Увидев какое-то красное пятнышко (в другое время я принял бы его за укус комара или еще какого-нибудь насекомого), я окончательно возрадовался своим дедуктивным способностям и решил, что это и есть след от инъекции, сделанной мне на лестнице коварным Гданьским. Я вернулся в кабинет, какое-то время полистал, не вчитываясь, «Биографический словарь» и часа через полтора сделал запись в журнале посещаемости, что ушел в БАН знакомиться с новой литературой по теме. Выйдя из кабинета, я подошел к телефону общего пользования, стоявшему на подоконнике в коридоре и позвонил Илье. Ответил женский голос:

— А Илья на работе, позвоните ему в клинику.

— А телефончик не дадите?

— Конечно, дам, записывайте.

Через минуту я уже звонил в частный психотерапевтический центр «Асклепий». Трубку взял сам Илья.

— Привет, привет! Чего не звонил? Я уж весь изнервничался. Давай встретимся сегодня. Заходи ко мне домой часиков в семь.

А ну его, подумал я, кто его знает, шизофреника. Еще убьет как потенциального свидетеля (нет человека — нет проблемы, как учил некогда лучший друг физкультурников и светило языкознания).

— Нет уж, лучше вы к нам.

— Ладно, ладно. Постараюсь не опаздывать, буду в семь-полвосьмого. Принести чего-нибудь? Нет? Ну как хочешь…

Короткие гудки. Никого не встретив на своем пути — в пятницу приходят далеко не все, — я покидаю институт и быстро устремляюсь домой готовиться к визиту подозреваемого.

Я отправился на Невский и в «Норде» по традиции (говорят, что теперь уже есть и лучшие кондитеры и кондитерские) купил огромный торт. Далее стопы мои донесли меня до Караванной, где я потратил последние деньги, выделенные мне из семейного бюджета на карманные расходы, купив некую красивую бутылку фирменного французского красного вина. Наконец в Гостином Дворе я спустился в преисподнюю метрополитена и отбыл на «Горьковскую», откуда уже пешком дошел до дома. До прихода самопровозглашенного мессии оставался еще как минимум час, и я успел проглотить тарелку китайской лапши быстрого приготовления с соевым соусом, закусывая ее бутербродом с докторской колбасой. Инны еще не было дома, Филипп явно находился у кого-то из своих многочисленных приятелей.

Минут двадцать восьмого раздался звонок. Мессия прибыл. Надо сказать, что Илья выглядел вполне жизнерадостным и свежим, ничем не напоминая мрачного фанатика, решившего захватить власть над миром. Я разлил по рюмкам вино, по чашкам — чай и разложил по тарелкам торт, а к нему — не ложки, а вилки, «как в лучших домах Филадельфии». Я уже совсем собрался с духом, чтобы спросить Гданьского, почему он так рвался встретиться со мной, как вдруг началось что-то среднее между оперой Чимарозо «Колокольчик» и оперой же Россини «Севильский цирюльник»: неустанно звонил телефон (спрашивали то Инну, то Филиппа, то вообще какую-то неведомую Веру; вконец взбешенный, на вопрос: «А Веру можно?» — я ответил совершенно не в своем стиле: «Может быть, и можно, но я не пробовал», чем совершенно шокировал звонившего), время от времени звонили и в дверь: почтальон принес извещение на посылку из Франции (сказал, что целый день не мог нас застать, а бросать в ящик извещение ему не хотелось — «Сами знаете, как бывает…»), Филиппов дружок из соседней парадной хотел повидаться с ним, а в довершение всего какая-то миссионер-ствующая дама настойчиво предлагала обучить меня Библии. Тут я не выдержал, и отключил телефон. Вырубать свет, чтобы парализовать входной звонок, я все же не решился, но за дамой, слава Аллаху, никто не последовал, а вскоре и Инна пришла, избавив меня от необходимости бегать к двери и отвечать на телефонные звонки. Я наконец-то плюхнулся на тахту около Ильи, бормоча всякие извинения, и предложил ему выпить за очередную встречу. Мы выпили. И тут Илья сам начал излагать причину своего визита весьма застенчивым и виноватым голосом.

— Ты извини меня, что я так напросился, вижу, как ты занят, но вот туг такая неприятность вышла… — Он немного помолчал. — Понимаешь, конечно, у меня зарплата много больше твоей, мне стыдно, но такие обстоятельства…