Александр Мироненко - Осколки Нации

— А я что? Я ничего! — Опешив ответил Сасун.

— Вот именно что ничего! — Шутливо ответил Давид. — Уже как пять минут на посту, а ещё ничего полезного не сделал…. Кроме шуток, пошлёшь небольшой диверсионный отряд, десяти человек хватит, на мост через реку. Мы там с отчимом почистили, так что путь свободен. Пускай возьмут с собой рацию, и держат связь каждые два часа. В случае наступления больших сил противника пускай минирую мост, и сваливают оттуда. Взрывчатки из КХО хватит, чтоб обрушить десяток таких. Это будет нашей страховкой в случае проигрыша под Зарёй. Так мы сможем выиграть время, и лучше подготовиться к атаке.

Нависла тягучая тишина. Мысли о предстоящей войне тяготили душу, переживаниями о семье, близких и собственных жизнях. Ведь где война там и разруха, тяжесть потери и смерть. Внезапно Давид вспомним ещё кое о чём:

— Да и пошлите пару людей на водоём за мостом. Там проживает друг моей семьи дед Толик. Пускай парни передадут ему это. — С этими словами герой снял с шеи ожерелье с грубо вырезанными языческим богами, и протянул Сасуну. — И передайте ему мои слова, что мне очень помог его подарок, но я был бы очень признателен, если бы он помог мне лично.

— Ты о том сумасшедшем деде, который живёт в хижине около воды? — Спросил Сасун, принимая из рук ожерелье и рассматривая его на свету.

— Он самый. В точь-точь как ты его и описал.

— Не понимаю, чем поможет нам выживший с ума старик. Хотя я, конечно, не имею ничего дурного против него. По просьбе моего отца он вылечил мне жёлчный пузырь. Как раз после его трав я и начал усиленно расти и крепчать… Но…

— Никаких «но»! — Сказал, как отрезал Давид. — Если он и прожил хотя бы в половину меньше чем мне рассказывает, то всё равно может обладать ценными для нас знаниями, о ведении войны. Я уверен, что среди командиров Остапа тоже не дураки сидят. Сейчас необходимо хвататься за любую возможность… каждый воин на счету.

Герой улыбнулся ласкающему лицо лучику. Погода не могла не радовать, лёгкий ветерок колыхал листья на деревьях, приятно охлаждая кожу. После короткого совещания он нагрузил на себя и Фёдора по набитому до отказа рюкзаку и пустился в путь. Рядом прихрамывал Миша. Неудержимое любопытство питомца потянуло его в колючий кустарник, за убегающим второпях ёжиком. Медвежонок поколол себе мордочку и лапы, на всё же разодрал ёжика, и теперь прихрамывал рядом весь поколотый, но довольный собой. Сначала грунтовая дорога была широкой, с осевшим слоем пыли, но пройдя дюжину километров, Давид обнаружил, что в этих местах совсем недавно прошёл дождь.

Грязи было покалено, и путники быстро умаялись каждый раз вытаскивать ноги из чавкающей почвы. Взяв левее, они пошли рядом с дорогой по мокрой после дождя траве. Воздух был разряжен, под раскидистыми кронами вековых деревьев было свежо.

Впереди замаячила небольшая повозка, загруженная до отказа мешками и баулами. Четверо мужчин пытались вытолкнуть, увязшие в грязи колёса налегая сзади. Маленькая пухленькая женщина подхлёстывала ели стоящую на ногах замученную лошадку. Мужчины повернулись на шарканье шагов, и хруст ветвей. Герой лишь приветливо махнул рукой, и ускорил шаг. Ещё долго за спиной слышалась крепкая мужская брань и свист бича.

То и дело на размокшей дороге попадались застрявшие телеги и даже караваны. Решив сократить путь, Давид подался по так стати подвернувшейся тропинке, петляющей между деревьев. Упревши из-за духоты, он положил руки на РПК, который так и норовил сутулить его плечи под своим весом. Лямки рюкзака больно натирали ключицу, но, тем не менее, Давид был доволен собой.

Рюкзак оказался поразительно вместителен. Мало того, что в него поместился внушительный запас патронов и провизии, так ещё ему по верх консервов удалось затолкать внутрь так хорошо показавший себя в последнем бою автомат «Вихрь». До наведения справки у Катерины он считал это оружие винтовкой, но как оказалось, он ошибался. «Вихрь» (полное название Давид позабыл) был модификацией винтореза, о котором говорил старлей, и считался автоматом, так как мог стрелять очередями. Меньший вес, маленькая длина и рожок на тридцать патронов калибра 9x39, несомненно, были плюсами. К тому же в разобранном состоянии он оказался очень компактным, и много в рюкзаке места не занял.

За плечами торчала верная спутница, сапёрная лопатка, а портупею оттягивал прихваченный в Сатурне штык нож с сюрпризом. Впереди послышались шаги, и перед тем как он что-то успел сообразить ему на встречу вышли четверо фашистов. Несколько мгновений они удивлённо рассматривали друг друга, направив стволы автоматов, но вскоре один из остаповцов (очевидно старший по званию) заговорил:

— Ты чего здесь лазишь в одинокого? И где твои шевроны?! Слышь, душара, ты вообще кто такой?!

Мысли в голове роились с бешеной скоростью, прежде чем в голове возник ответ, губы сами понесли какую-то чушь:

— Да я тут от наших приотстал… нас с блок поста, что на мосту… Нападение было, я вот одного в плен взял. — Указал он взглядом на сопящего рядом Фёдора.

Несколько мгновений фашист внимательно изучал его, перевёл взгляд на Фёдора, и сидящего у ног медвежонка. Командир вскинул автомат и нажал на крючок. Герой приготовился, что его тело сейчас изорвёт десятком пуль, а душа устремится на небо… хотя бы на небо. Вместо очереди автомат работорговца предательски щёлкнул пустой обоймой. Фашист рывком отсоединил рожок, пытаясь поменять его не послушными руками. Его лицо исказилось в гримасе:

— Убить! Самозванец…

Прежде чем он успел договорить, неведомая сила повалила его на землю. В следящую секунду фашист валялся на спине и громко крича, зажимал ладонями рану на животе. Совсем рядом завжикали пули, на голову посыпались листья и обломанные ветки. Давид упал на землю и откатился в сторону, рядом плюхнулся Фёдор, от медвежонка и след простыл. Только что стоял рядом, а сейчас будто в землю канул.

Оставшиеся на ногах трое бойцов Остапа, в считаные мгновения стали похожи на сыр с дырочками, и попадали на землю, как мешки с дерьмом. В лесу повисла тишина, нарушаемая лишь конвульсиями и стонами умирающих. Полежав с полчаса, и проморозив себе брюхо, герой рискнул приподнять голову, а потом и встать на четвереньки. Тут же раздались очереди, подрывая куски грязи от земли, и с хрустом врезаясь в стволы деревьев. Он снова рухнул на брюхо, а рядом укоряюще покачал головой Федя. Снова, будто ни в чём не бывало, в лесу воцарилась тишина, которую вскоре прорезал оклик героя:

— Мужики вы чего?! Хорош баловаться! Вы хотели разобраться с этими уродами, но я ведь не с ними!

Пару минут царила тишина, но вскоре раздался тонкий юношеский голос, если не женский: