Мария Введенская - Тенепад

Лицо Евы исказила гримаса ужаса – отчаянного и всепоглощающего. Так нечестно! Бороться всю жизнь с тьмой внутри себя и вот так просто отдаться ей. Или непросто? Тьма караулила Еву за каждым углом, но та держала удар. Да и здесь, если бы не проклятый ключ, если бы не жажда его заполучить, Ева скорей всего и продержалась подольше. Но последний блок, удерживающий тьму на расстоянии, был сломан. Ведь всё имеет свою цену.

И когда Ева ударилась глухо об пол, подняв клубы тьмы, словно пыли, и открыла глаза через мгновение… она больше не владела собой.

Добравшись до второй ступени, Агнес замерла как вкопанная. Она увидела Еву, вышедшую на лестницу, но никакой радости не испытала. Захотелось тут же убежать, и, поддавшись этому желанию, она даже сделала несколько шагов назад.

Вроде всё та же Ева – смуглая с выгоревшими прядями в свободном платье и светлом тренче необходимом лишь для того, чтобы скрыть пятна крови. Холодно красивая, но не до конца смытая кровь делала из нее психопатку. И всё же с ней было что-то не так – то, что заставило Агнес отшатнуться.

Ева не горбилась и не прихрамывала, а вытянувшись как струна, горделиво ступала по лестнице вниз. Агнес показалось, что она заметила черноту, плескавшуюся в глазах и даже несколько оттеняющую кожу легчайшей вуалью. Но стоило моргнуть и все эффекты пропали. Осталось лишь яркое всепоглощающее чувство нечестивости и жути, будто она оказалась в одной комнате с Риган, хрустящей суставами и позвонками и говорящей жутким голосом на древнем арамейском. Агнес всегда задумывалась – каково это? Не в кино, а в реальности оказаться в одной комнате с одержимой? Теперь любопытство было удовлетворено. Ничего страшнее она никогда не испытывала.

Да, страх бывает разным. Можно бояться людей, выходя на улицу, можно бояться смерти или за близких, оказавшихся в секторе газа. Терроризма, жестокости, болезней, призраков, собственной тени, что может оказаться вполне реальной угрозой, как выяснилось. Но в целом страх не может быть более или менее значимым, потому что толку от него ноль. Он лишь мешает, приводя к ошибкам и психозу. В любом случае это обывательский страх, а то, что испытывала сейчас Агнес – страх редкий. Ледяной сковывающий ужас. Ты просто знаешь, что не должен быть здесь, потому что это очень плохо. Ты рискуешь душой.

Агнес попятилась к стене, расталкивая плотные массы присутствующих здесь инфернальных материй. Но это больше не волновало, потому что внимание полностью сконцентрировалось на Еве, которая уже спустилась по лестнице и сделала несколько шагов по гостиной, мягко ступая, крадучись. Агнес только отметила, насколько та органично сюда теперь вписалась – блондинка в светлых одеждах, словно пришла сюда целенаправленно, чтобы соединиться с чем-то таящимся внутри.

Она вжималась в стену, молясь, чтобы Ева прошла мимо, но та остановилась и медленно повернула голову, пока не хрустнули шейные позвонки. Агнес, дрогнув, снова вспомнила Риган [13] Риган – одержимая девочка, героиня фильма «Изгоняющий дьявола»(1973) , пытаясь сдвинуть стену с места.

– Я подожду на улице…. Пойдешь со мной?

– Н-нет. – дернула головой Агнес и больше не смогла вымолвить ни слова, как ни старалась. Оказалось, не так-то просто сохранять самообладание.

– Как знаешь. – Ева повернула голову, точней вернула ее на место и удалилась, словно привидение.

И как только это произошло, Агнес впервые в жизни перекрестилась.

Как только это случилось, Брендон поднял ключ с пола. Теперь он чувствовал в полном спектре то же, что и Агнес, попав в этот дом. Чужеродный, злой и опасный. Он понял, что просто так всё не закончится. Дом потребовал жертву, чтобы проверить, насколько всепоглощающим и слепым может быть желание обладания. Потребует ли он плату? Жертва за ключ, плата за вход. А что вообще бывает бесплатным?

Он еле добрался до лестницы, ведущей на первый этаж. Как он мог не заметить всего этого раньше? Какое же гиблое место! Почему он не чувствовал? Прийти сюда по собственной воле, когда теперь единственным достоянием является душа?! Безумие. Но он должен был…. Ради Агнес. Так поступают настоящие мужчины. Хотя это очень страшно… так бесконечно страшно.

Стены давили. Эта белая тьма и звенящая тишина. Каждый шаг давался с трудом, выжимая, словно губку, но Брендон добрался до лестницы, и, увидев Агнес там внизу, испытал настоящий прилив сил, хотя ей не надо бы сюда было заходить. Она выглядела душевно истерзанной и измученной. Борясь с желанием сбежать по ступеням с криками и, схватив ее за руку, выволочь из этого проклятого дома, Брендон спокойно спустился и даже чуть улыбнулся.

– Брендон! Слава Богу! – воскликнула она, испытывая самые трепетные чувства к нему. – Что там произошло? Что случилось с Евой?

– Ты видела Еву? – настороженно спросил тот, испытывая смешанные чувства. Сам он лишь слышал, как она упала с лестницы, но не увидел, когда спустился.

– У тебя на руках кровь! – вмиг переключилась та. – Что случилось?!

Брендон крепко обнял ее, подойдя вплотную, и поцеловал в макушку.

– Всё хорошо, Несси.

– Пойдем отсюда, пожалуйста! – взмолилась Агнес.

– Конечно. – он взял ее за руку и потащил из этой комнаты.

Страшные непередаваемые чувства, словно они – пара котят, которые попали на псарню. Оказавшись в кухне, они были буквально ослеплены ярким светом, бьющим из окон. Больше не смеркалось, что казалось уже невозможным. Настало утро или уже день – сложно понять, но солнце не щадило глаз и обнадеживало вместе с тем. Осталось совсем чуть-чуть, хотя постоянно казалось, что сейчас кто-то схватит их сзади, словно кукол, или дверь не откроется. Но нет, всё получилось, и они оба оказались под ярким солнцем разлившегося утра, захлопнув наконец дверь белоснежного коттеджа. Но Брендон не спешил уходить с крыльца….

– Возьми. – сказал он.

Агнес уставилась на перепачканную кровью ладонь и лежащий в ней черный зубастый ключ, который было неприятно держать в руках.

– Хорошо. – та озадаченно свела брови, не понимая, почему сейчас он всё это делает, но ключ взяла хотя и с некоторой брезгливостью.

– Я хочу, чтобы ты хранила его, Несси.

– Ладно-ладно, пошли уже!

Агнес улыбнулась ему с облегчением, отмечая, каким измученным выглядел сейчас Брендон, даже уменьшившимся, как казалось. Да она и сама наверняка еще хуже. Всё-таки подобное не дается даром, оставляет массу следов. Но, тем не менее, солнечный свет, падающий на его лицо, сглаживал картину, излечивал раны, убирал изъяны, делая снова красивым. Брендон улыбался, и Агнес улыбалась в ответ, благодаря Господа, что всё закончилось, и они выбрались из этого грязного черного места, каким бы белым оно ни было. Они обнимались, и в этом ощущалось столько нежности и любви, что хотелось плакать. А потом он внезапно отстранился и сказал: